Big Bang 2015: завершение челленджа

[Shingeki no BB]

Дорогие участники, читатели и зрители!

Big Bang 2015 объявляется закрытым. Большое спасибо всем участникам за интересные, разнообразные тексты и прекрасные иллюстрации, а читателям - за внимание и поддержку
Надеемся, что собрались не в последний раз!

Итоговый список выложенных работ можно посмотреть здесь.

@темы: ББ-2015, организационное

---

Big Bang 2015: список выложенных работ

[Shingeki no BB]

Список выложенных на челлендже работ:

6 июня — "На руинах Шиганшины" ( Renie_D и  Разалеа; Бертольд Гувер/Имир (упоминается Имир/Криста Ленц, односторонний Бертольд Гувер/Анни Леонхарт), Райнер Браун, Берик и другие)

8 июня — "Апрель, 1923" ( Gretchen_Ross и  Анка Хельская; Жан Кирштайн, Марко Ботт, Райнер Браун, Бертольд Гувер, Анни Леонхарт, Ривай, Найл Доук, Ханджи Зое, Эрвин Смит, авторские персонажи)

13 июня — "Страна Цветов" ( Firoy и  Yukihara Shira; 5YL!Эрен Йегер/\5YL!Жан Кирштайн, Эрен Йегер/Армин Арлерт, ОЖП, ОМП, рояли в кустах)

16 июня — "Между небом и небом" ( Айон Ран и  Анка Хельская; Жан Кирштай, Марко Ботт, Эрвин Смит, Ханджи Зоэ, Ривай и другие)

19 июня — "Однажды револьвер выстрелит" ( Саймон (который все еще дженовик) и  Aileine; Эрвин Смит/Ривай, Ханджи, прочие мельком)

20 июня — "Пылкие чувства" ( Лира Джанко и  Разалеа; Ривай/фем!Эрен + мельком Моблит/Ханджи где-то глубоко за кадром; упоминаются в прошлом Ривай/\Фарлан, Ривай/Майк, Ривай/Ханджи и Ривай/\Эрд; почти односторонний Ауро/Петра)

21 июня — "Разведчик" ( Мэй_Чен,  Mozgoklyui и  Ayliten; фоновый Ривай/Эрен, Жан, Армин, Райнер, Бертольд, Конни, Имир, Микаса и пр.)

27 июня — "Ходящие в шкурах" ( Eleya,  Via Domus и  A.D.F.; vampire!Ривай Аккерман|(\) vampire!Эрен Йегер, dark!Армин Арлерт, hunter!Жан Кирштайн, упоминания shapeshifter!Майк Захариус, vampire! Микаса Аккерман, hunter!Саша Блаус, hunter!Кенни Аккерман)

28 июня — "Нет повода поднимать тревогу" ( Солнечный клен,  mechanical jellyfish и  MeganeTori; Эрвин Смит/воллрайдер!Ривай Аккерман, почти незаметный Майк Захариус/Ханджи Зоэ, Кит Шадис, Найл Доук, ОМП)

4 июля — "Искусство войны" ( akurei,  Бабушка Хай-Хай,  Minati, сопереводчик  in between days: Ривай/Эрен Йегер, Марко Ботт/Жан Кирштайн, Райнер Браун/Бертольд Гувер, Микаса Аккерман/Анни Леонхарт, Криста Ленц|Хистория Райс/Имир, Хандзи Зоэ, Петра Рал, Майк Закариус, Саша Блаус, Конни Спрингер, Армин Арлерт, Эрвин Смит)

запись создана: 06.06.2015 в 23:58

@темы: ББ-2015, список выложенных работ, организационное

---

Big Bang 2015: объявление

[Shingeki no BB]

Ранее

Небольшое изменение в расписании - сегодняшняя выкладка переносится на завтрашний день.

Изменение в расписании - завтрашняя выкладка переносится на 21 июня.

Изменение в расписании: выкладки 20 июня и 26 июня меняются местами. Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменение в расписании. Сегодняшняя выкладка переносится на завтра. Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменение в расписании. Выкладка 22 июня - Eleya, Via Domus и A.D.F.: саммари №14 (Ривай/Эрен Йегер, Жан Кирштайн/Микаса Аккерман, Армин Арллерт, Ханджи Зои, Майк Закариус, Кенни Аккерман) - переносится на 27 июня. Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменение в расписании. Выкладка 24 июня — Саймон (который все еще дженовик) и Анка Хельская: саммари №9 (Жан/Марко) — переносится на 29 июня. Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменение в расписании. Выкладка 26 июня — Renie_D и -безымянная-: саммари №15 (Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Ханджи Зоэ, Ривай и др.) — переносится на 1 июля. Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменение в расписании. Выкладка 29 июня — Саймон (который все еще дженовик) и Анка Хельская: саммари №9 (Жан/Марко) — переносится на 2 июля.
Выкладка 30 июня — akurei, барханная и Бабушка Хай-Хай: саммари №19 (Ривай/Эрен Йегер, Марко Ботт/Жан Кирштайн, Райнер Браун/Бертольд Гувер, Микаса Аккерман/Анни Леонхарт, Криста/Имир, Хандзи Зоэ и другие) — переносится на 3 июля.

Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменение в расписании. Выкладка 1 июля — Renie_D и -безымянная-: саммари №15 (Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Ханджи Зоэ, Ривай и др.) — переносится на 3 июля. Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменение в расписании.
Выкладка 2 июля — Саймон (который все еще дженовик) и Анка Хельская: саммари №9 (Жан/Марко) — переносится на 4 июля.
Выкладка 3 июля — Renie_D и -безымянная-: саммари №15 (Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Ханджи Зоэ, Ривай и др.) — переносится на 14 июля.
Новое расписание можно посмотреть здесь.

Изменения в расписании.
Выкладки следующих команд:
- Саймон (который все еще дженовик) и Анка Хельская: саммари №9 (Жан/Марко)
- Renie_D и -безымянная-: саммари №15 (Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Ханджи Зоэ, Ривай и др.)

переносятся. Новые даты выкладок будут вывешены позже.

запись создана: 12.06.2015 в 22:45

@темы: ББ-2015, организационное

---

[Shingeki no BB]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Нет повода поднимать тревогу

[Shingeki no BB]

Название: Нет повода поднимать тревогу
Автор: Солнечный клен
Бета: MeganeTori
Иллюстраторы: mechanical jellyfish и MeganeTori
Размер: макси, ~20 000 слов
Пейринг/Персонажи: Эрвин Смит/воллрайдер!Ривай Аккерман, почти незаметный Майк Захариус/Ханджи Зоэ, Кит Шадис, Найл Доук, ОМП
Категория: джен, слэш
Жанр: драма, экшен, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Эрвин Смит вернулся из боя, в котором должен был погибнуть. Его газ был почти на нуле, и он оказался один на один с несколькими титанами. Он выжил, но так и не смог решить для себя, считать ли это удачей. Потому что там, за пределами Стен, он встретил кое-что... кое-кого гораздо опаснее и страшнее титанов.
Примечания/Предупреждения: 1. Еще как есть.
2. Кроссовер с компьютерной игрой «Outlast»; AU относительно событий приквела «A choice with no regrets» и основной манги. Таймлайн: 826-827 гг.
3. Хэппи-энд, но

спойлер.

вообще-то у автора довольно своеобразное представление о хэппи-эндах

, и дважды спойлер.

. А еще все мы помним, как закончился «Outlast».
4. ООС по желанию. Тонны флаффа, хотите вы этого или нет. Также присутствуют пхакостхые слова, и их много. Текст и иллюстрации приготовлены по этому рецепту. Вы предупреждены.
Скачать: .doc без иллюстраций | .doc с иллюстрациями | клип

Нет, говорят они. Нет, и давайте закроем тему.
Они отказывают уже в третий раз, и в третий раз Эрвин кивает и молча собирает разложенные на столе листы. Шорох бумаги скрадывает сторонние перешептывания и вздох, который снова не может удержать Шадис.
— Куда ты их дел? — спрашивает Шадис, как только дверь зеленого зала хлопает за его спиной. Эрвин демонстрирует ему папку, и выражение лица Шадиса становится точь-в-точь как в прошлую их попытку. Это смесь отвращения, ужаса и усталого торжества. — Их пора выкинуть, выкинь их, — произносит он, и когда Эрвин привычно уже качает головой, к усталости примешивается гордость. Есть лишь одна вещь, которую командор Шадис ценит больше смелости и ума, — это живучая, убийственная уверенность в собственной правоте.
— Настырный, — ворчит он тихо, — настырный и наглый, вот ты какой. А этот чиновник, который отказался голосовать, — ну, этот, еще в таком коричневом пиджаке. Как его?
— Клайд Сайнс.
— Все-то ты помнишь, Эрвин.
Шадис раздраженно проводит ладонью по волосам. Волосы у него растрепанные, топорщатся, он никак не может их побороть, и в целом неудивительно, что большинство членов совета не воспринимает его всерьез. Ему действительно недостает солидности.
И упрямства.
— Сдалась тебе эта ночная вылазка.
— Да, — отвечает Эрвин, плотнее сжимая папку. — Да, еще как сдалась.
Шадис устало трет ладонью между бровей.
— Твои друзья, — произносит Шадис, — а точнее, твои подруги, — тяжело добавляет он, — однажды сведут нас обоих, только тебя — с ума, а меня — в могилу.
Эрвин знает: на такое лучше не говорить совсем ничего, если не хочешь выслушивать чужие опасения насчет будущего. Своих более чем достаточно.
От здания администрации до перекрестка, на котором торгуют чаем, десять минут быстрым шагом, потом еще не забыть зайти за чернилами, а оттуда к одному из торговцев с бесконечно длинным списком условий сделки — переговорить насчет поставки на следующей неделе. Это становится чем-то вроде традиции: с утра побеседовать с администрацией, испоганить как следует себе день, а затем со спокойной душой отправляться окончательно его портить. Не сговариваясь, они с Шадисом всеми силами оттягивают момент возвращения в штаб.
— Терпеть не могу тряску, — вздыхает Шадис, когда они наконец устраиваются в экипаже. — Голова начинает болеть. Лишняя весточка старости. И еще этот яркий свет.
Эрвин задергивает шторку и, поймав благодарный кивок, закрывает глаза и прислушивается. Подковы цокают по камням. Этот звук притупляет мысли, и зеленый зал совета и час их разгромного поражения отдаляются вместе с каждым оборотом скрипучих колес. Тень у ног Эрвина мелко вздрагивает и замирает, и ни Эрвин, ни Шадис не замечают этого.
Как-то раз Шадис намекнул, что, если так пойдет дальше, он скоро начнет лысеть. «А когда я совсем облысею, Эрвин, разведка будет твоя». Он рассмеялся прежде, чем Эрвин успел ответить, и вежливой улыбки оказалось достаточно, чтобы замять прецедент.
Но иногда Шадис припоминает тот разговор, и это все меньше и меньше похоже на шутку.

***
— Чай, — весело и разочарованно произносит Ханджи. — Ты снова привез мне чай?
Эрвин протягивает ей круглую жестяную коробочку. Покачав головой, Ханджи выхватывает ее и начинает вертеть в руках.
— Если у тебя, Эрвин, — бормочет она, подцепляя ногтями крышку, — если у тебя столько желания дарить кому-нибудь чай, запомни уже, что я не люблю его. Тебе нужно изобрести кого-нибудь, кто любит. И найти новый способ просить у меня прощения за провалы.
— Наоборот.
— Точно, — отстраненно отзывается Ханджи, справляется наконец с крышкой и с любопытством принюхивается к содержимому, — точно, наоборот. Слушай, хорошо пахнут.
Ханджи подсовывает крышку под днище коробочки и ставит все это на подоконник — там уже стоят две очень похожие.
— В следующий раз — черный или зеленый? — спрашивает Эрвин, наблюдая за тем, как Ханджи пристраивает рядом со своей скромной чайной коллекцией грязные склянки.
— В следующий раз никаких чаев. Привози разрешение на ночную вылазку. Говорят, это на редкость душистая заварка. Давно мечтаю попробовать.
Это не заварка, а самая настоящая заварушка, и они с Ханджи оба об этом знают. Папка с бумагами жжет бок, Эрвин перехватывает ее поудобнее.
— Давай проваливай, — говорит Ханджи. — У меня еще куча дел.
Она поправляет очки и широко улыбается. Она не будет пить этот чай. Она ждет повода: пока Эрвин не добьется своего в баталиях с администрацией — ни глотка. Ханджи готова подождать еще — и еще, и еще немного. Она верит в него.
Она поворачивается спиной к Эрвину и рассеянно машет рукой на прощание. Он уходит, и Ханджи не видит, что его тень ползет вровень с ним, а потом вдруг дергается и резко опережает.

***
— А тепхр? — доносится из-за его спины в ту же секунду, как он поворачивает ключ в замке своего кабинета.
— А теперь да, Ривай, можно, — вздыхает Эрвин и оборачивается через плечо, чтобы еще раз взглянуть на то, как Ривай изменится. Прятаться больше не нужно, и тень у ног Эрвина разбухает, растягивается ввысь и вширь, расползается, как синяк на коже, и отрывается от земли. И тень, что осталась лежать на полу, наконец-то становится похожей на ту, какой она и должна быть — блекло-серой, послушной и безошибочно человеческой. А тугая субстанция, которую Эрвин назвал Риваем, приподнимается в воздухе и замирает, только оказавшись под потолком.
Все это происходит за каких-то пару секунд и совсем бесшумно.
Эрвин задирает голову и прищуривается, различая чужие очертания в темноте.
— Спускайся, — просит Эрвин и, не дожидаясь, когда Ривай спустится, усаживается за свой стол. Кладет папку с бумагами ровно перед собой, раскрывает ее, а после, недолго думая, горбится и утыкается лбом в первый же лист. Бумага шершавая и прохладная, это приятно.
— Эшй, — доносится справа, но Эрвин не поднимает голову. — Эйхш. Эй! Не джхело.
Конечно, не дело, Эрвин и сам это понимает, но груз очередной неудачи давит так, что сейчас невозможно терпеть. Никто не видит, в конце концов, можно себе позволить.
Хорошо, Ривай видит.
Можно себе позволить.
Прокатится год, или два, или, может, все пять, и он научится переносить это так, что совсем не будет заметно. Никто не догадается, когда он будет расстроен, или встревожен, или убит горем. Командор обязан держать лицо, а к обязанностям Эрвин относится ответственно, как никто другой. Но пять лет пока не прошли, и это глупо — не разрешать себе слабость, пока еще можно.
— Знхаезх, — раздается голос Ривая рядом. Он надтреснутый, как сухое дерево, мрачноватый и тихий. Он шуршит, вместо того чтобы звучать, и идет третий месяц, а Эрвин никак не может привыкнуть к этому. — Этшо веджз из-зар меня. Я знаю, что это из-за меня, — произносит Ривай неожиданно четко.
Обычно он разговаривает еле-еле, путая порядок слов, спотыкаясь на каждом, вытряхивая из себя звуки и вставляя их невпопад. Чаще всего его речь не что иное, как мешанина случайных согласных, и даже те даются ему с трудом. Самый короткий их с Эрвином разговор грозит растянуться на час, потому что один способен издавать только хрустящие шорохи вместо слов, а другому остается угадывать, что они означают. И это раздражает, время от времени откровенно злит, но чаще всего — нагоняет такую обессиленную тоску, что остается или выть, или молчать целыми днями.
Ривай всегда выбирает молчание, и через неделю нетронутой тишины Эрвин начинает думать: лучше бы выл. От отчаяния спасает только то, что сначала Ривай не говорил совсем.
— Гхжорлову поднихми. Обженхсь. Посжатри на меня, — произносит Ривай настойчиво. Эрвин оборачивается и смотрит — по поверхности тела Ривая проходит длинная волна ряби. Чем-то отдаленно напоминает человеческое дыхание. Только напоминает: Ривай представляет из себя… Эрвин не уверен, как правильно это назвать. Нечто. Искусственную сферу. Плотный полупрозрачный сгусток силы. Дымовой шар со свернувшимися в сердцевине спиралями — в детстве Эрвин воображал, что примерно так должен выглядеть страх. Или смерть.
Тело Ривая мелко и часто пульсирует, и чем дольше Эрвин смотрит на это, тем больше сил приходится приложить, чтобы задавить мысль: это она и есть. Она все-таки пришла за ним, почувствовав, что пора, но почему-то решила не торопиться, предложила проводить прямо до дома и даже согласилась на чай. На чай, усмехается про себя Эрвин. На чай — о таком даже думать нелепо.

Все дело в том, что Эрвин должен был умереть. Еще тогда, во время последней их экспедиции, когда черт его дернул взять на себя роль приманки. Отвлекать титанов, чтобы остальные оторвались от погони, — не такая уж самоубийственная идея для того, кто отлично обращается с приводом. Эрвин обращался с приводом недостаточно хорошо для того, чтобы справиться в одиночку, и это стало ясно в первые же минуты после того, как он дал своему отряду команду немедленно отступать.
Он рассчитал так, чтобы отманить титанов подальше от группы, а после вернуться назад — раздразнить, не сражаясь, и улизнуть, взяв скоростью. Лошадь у него была что надо, свежая и молодая, она бы выдержала эту гонку. И Эрвин вернулся бы к отряду героем, хотя плевать на геройство, главное, что живым, но — но он упал с лошади. Кобыла споткнулась о камень. Кто здесь только понаставил этих камней.
Тот же, кто придумал титанов.
Тот же, кто заведует всеми неудачами, провалами и несчастными случаями.
Тот же, кому наскучило наблюдать за тем, как он, Эрвин Смит, копошится в своей неспокойной жизни. Бог, у которого три каменных женских лица и которому наплевать на то, сколько у Эрвина смелых планов.
Эрвин не чувствовал правой руки. Он лежал на спине, не двигаясь, и слушал, как земля жалобно вздрагивала от тупых чужеродных шагов. Титанов было четверо, и, наверное, можно было вскочить, оглядеться, найти просвет, побежать — и застрять в уродливом кулаке на минуту позже. Но попытка сбежать разбудила бы страх и лишила возможности еще раз взглянуть на небо — и Эрвин не стал. Эрвин остался лежать.
А потом титаны взревели.
Эрвин услышал этот их рев, раненый, беспомощный, яростный, насыщенный ужасом — что-то засвистело, зазвенело, а потом раздался звук, который ни с чем нельзя спутать, если успел побывать хотя бы в одной экспедиции. Звук, с которым лопается титанья шкура и переламывается хребет.
Раз, непроизвольно начал отсчитывать про себя Эрвин, два — почему нет скрежета лезвия?..
Три, различил он, секунда тишины и — четыре. Эрвин выдохнул, с выдохом обострилась эта еще не осознанная, но уже прочная уверенность — он спасен, спасен, он найдет свою лошадь и выберется отсюда, он выживет, назло этим тварям он будет жить. Теперь только надо…
Он попытался опереться на правую руку — боль пронзила ее от запястья и до плеча. Вывих. Или, если не повезет, перелом. Скорее всего, перелом, решил Эрвин, не может же ему, в самом деле, настолько везти сегодня. И даже неважно, кто оказался настолько быстрым, чтобы прийти на выручку, — потом, когда Эрвин вернется, он обязательно разыщет этого человека в казармах и трижды горячо поблагодарит. А может, удастся сделать это сразу, не мог же этот кто-то уйти так быстро, да и зачем ему уходить?..
Эрвин все-таки поднялся и тут же понял: конечно, не мог. Он до сих пор здесь, и одно это понимание едва не заставило Эрвина отшатнуться, когда он увидел, кто оказался его спасителем.
Черная плотная сфера с неровными, будто обструганными краями, пульсировала на расстоянии вытянутой руки, и сквозь дымовую завесу внутри нее проглядывался скелет одного из титанов. Скелет истлевал. Черная сфера шевельнулась, подаваясь в сторону Эрвина. Вот сейчас будет пятый труп, обреченно подумал он, но остался стоять на месте, и сфера приблизилась еще немного и замерла, так и не коснувшись его.
— Шшхш, — раздалось из глубины сферы, и Эрвина окатило чем-то, что люди, когда они не перепуганы до смерти, зовут любопытством. С замирающим сердцем Эрвин выждал секунду, еще одну — и так и не решился протянуть руку.
— Спасибо, — прошептал Эрвин, склоняя голову.
— Ш-ш, — отозвалась сфера, она находилась совсем рядом с ним, и он был до сих пор жив. Это обнадеживало. Это давало шанс, что Эрвин все-таки вернется домой. Опасливо он сделал шаг в сторону и, затаив дыхание, повернулся к сфере спиной. Когда это странное существо последовало за ним, Эрвин ничего не сказал. Оно пошло за Эрвином, само, никто его не просил и не уговаривал, но никто не попытался и запретить. Как ему запретишь? Как можно что-либо запрещать кому-то, кто не просто сильнее — могущественнее тебя?
Может быть, думал Эрвин, поднося ко рту ладонь, чтобы подозвать лошадь, это существо просто хочет, чтобы я вывел его к другим, и тогда оно нападет. Может быть, думал он, наматывая поводья на руку, оно проследит, что я добрался до своих, а потом исчезнет. Может быть, и это будет самое неприятное, ему что-то от меня нужно.
Эрвин присоединился к остальным в последний момент — они уже возвращались, вот-вот должны были открыться ворота, и Эрвин с тоскливой беспомощностью отметил, что не хватает нескольких человек. «Несколько» — очень удобное слово, если говорить честно. «Несколько» ощущается не так холодно, как «почти треть корпуса». Эрвин встретился взглядом с Шадисом, и ему показалось, что тот облегченно перевел дух, увидев его. И вот так они и въехали в город.
Шхшш, тихо доносилось из-под лошадиных копыт, ш-ш.

— Этжхо я ужбхилих, — произносит Ривай уверенно.
— Тех титанов, — откликается Эрвин, — да.
— И тжхех люджхй.
Это тоже правда.
Первые дни после возвращения Эрвину показались кошмаром. Беда с его правой рукой — Эрвин ее все-таки сломал, и она ныла от боли. Повязка натирала шею. Ни ручка, ни карандаш не желали нормально держаться в левой ладони, и отчеты пришлось отложить. Тренировки тоже, поездки в столицу тоже — Эрвин чувствовал себя бесполезным, и все это вместе зудело под сердцем обидно и зло.
Дымовая сфера не отставала от него ни на шаг. Кроме Эрвина, никто не знал о ее существовании, и что-то ему подсказывало, что не стоит это менять. По крайней мере, пока не станет ясно, что этому существу от него понадобилось. Оно следовало за Эрвином везде, подозрительно легко приноровившись прятаться в тени, и его постоянное присутствие рядом портило вкус еды. Мешало спать и мешало думать.
Мешало.
Шш, шелестела оно иногда, шш, ш-ш-ш! — особенно по вечерам, когда Эрвин запирался в своем кабинете и принимался криво подписывать то, что мог подписать. Хш, хш-шш, назойливо шипело существо и замолкало только тогда, когда Эрвин начинал говорить. О чем угодно и как угодно — зачитывать особенно уморительные отрывки из писем администрации, или бормотать себе под нос, или рассказывать что-то из детства — например, про то, что с его правой рукой настоящая катастрофа: одно только запястье он ломал дважды, а вывихи и растяжения давно перестал считать. Он разговаривал с этим жутким, удивительным существом, а когда переставал говорить, оно снова начинало шипеть. Эрвину казалось, он не сходит с ума только потому, что уже сошел.
Х-ш, шшш.
— Давай теперь ты что-нибудь скажешь, — предлагал он, зная, что его просьба утонет в молчании. — Например, почему никто раньше не натыкался на тебя? Мы впервые взяли курс в этом направлении — получается, ты все это время был где-то там, а мы просто не знали?.. И кстати, да, сколько времени ты там жил? Что ты такое, кто ты такой, есть ли еще такие, как ты? Как тебя зовут? — со вздохом спрашивал Эрвин. — Чего ты хочешь?
— Ршхирй, — произнесло существо, и Эрвин осекся и взглянул на него так, словно впервые видел. Была суббота. Подходила к концу вторая неделя с тех пор, как они вернулись из экспедиции.
— Стой, — неуверенно сказал Эрвин, что-то похожее на отчаяние просочилось в его слова. — Так тебя зовут?..
— Дшха.
— Да?
— Дшха!
— Хорошо, хорошо, я понял. Так как тебя зовут?
— Ршхир.
— Рашир?
— Ршхиррайхр.
— Рирайр?
Это было так дико, так ужасающе и нелепо — пытаться вести диалог с этим существом. Хотя какой это диалог, прости боже.
— Рхи-вайш, — медленно проговорило существо.
— Ривай?
— Хшда.
Эрвин сжал зубы от напряжения.
— Хорошо, — терпеливо проговорил он. — Можешь ответить еще на один вопрос? Чего ты хочешь, Ривай?
Контуры тела Ривай сжались и разжались, словно от вздоха.
— Всх… — выдавил Ривай из себя с заметным усилием, — всшпомнхрит.
Вспомнить.

***
Он начал вспоминать, и он до сих пор вспоминает — медленно, осторожно, словно не будет второй попытки.
— Как? — спрашивает иногда Ривай. Это простое «как» Эрвин научился разбирать далеко не сразу: звучит оно ближе к случайному шороху или хрусту. Кгкх, кгкх, кгкххх. Как, как, как.
— Что именно «как», Ривай? — Эрвин подбирается, готовый слушать даже внимательнее, чем обычно: Ривай не любит задавать вопросы, еще меньше любит просить, и глупо рассчитывать на то, что он повторит.
Ривай молчит, и по его молчанию невозможно определить, он просто колеблется или уже начинает злиться. Наконец его невесомое тело растягивается вширь, прогибается вниз, становясь похожим на огромную зачерненную скорлупу, на беззубую выстраданную улыбку, — а потом оба края этой улыбки опадают вниз, к земле. От того, как резко Ривай изменяет форму, листок бумаги на самом краю стола пикирует на пол, а Эрвин — Эрвин вздрагивает и старается взять себя в руки прежде, чем Ривай успеет заметить.
Это происходит почти каждый раз, когда Ривай спрашивает. Может, когда-нибудь Эрвин научится не пугаться. Как, спрашивает Ривай, как.
На этот раз просто.
— А, — выдыхает Эрвин. — Это называется «крылья». Эмблема нашего подразделения. Символ. Крылья свободы.
— Кхр, — шелестит Ривай.
— Крылья. Крылья, — терпеливо повторяет Эрвин. Не как ребенку и не как больному, но как равному себе — потому что, если говорить честно, они все в разведке до сих пор дети и все глубоко больны.
— Кхрлйгха. Кхрыла.
— Почти, — улыбается Эрвин.

Ривай не против расспросов, и понемногу Эрвин вытягивает из него то, что хотел узнать.
— Скхолжко лет проджвелх? Безхж понятщия, — отвечает он, контуры его тела заостряются на секунду, проступая углами по всей оболочке, и разглаживаются снова. — Болхше трерргх. Видхл это больже трех. Снедхг.
Снег, не без труда различает Эрвин. Значит, не меньше трех зим.
Хорошо, проговаривает про себя Эрвин. Хорошо.
Он толком не знает, чего хорошего, — но хотя бы стало понятно, почему их не выпускают за Стены ночью.
Ривай объясняет — коряво и через силу, но все-таки, — он не давал знать о себе намеренно. Что-то внутри него, неосознанное, темное и глубокое, не позволяло ему приблизиться к человеку. В прошлый раз, когда это случилось — когда его вывезли за города, а потом за Стены, — его приближение к человеку закончилось пакостно.
Он так и говорит: пакостно. Пхакостхо.
— Подожди, — произносит Эрвин. — Из какого города?.. Ты здесь родился?
— Нижхе, — говорит Ривай. — Под землхей.
Эрвин устало массирует виски. Под землей — значит, в подземном городе, а это такая свалка, что можно копаться в ней годы и все равно не найти ответов. Но Эрвин считает: это не повод не попробовать отыскать их.
— Что еще там есть, за Стеной? — спрашивает иногда Эрвин, но чаще всего это бесполезный вопрос: сложно описать внешний мир, если понятия не имеешь, что огромные каменные валуны, наслоившиеся до неба, люди привыкли называть странным словом «гора».
Разговор не ладится.
— Лухчше ты, — ворчит Ривай, устав бороться с собственным непониманием. Эрвин видит: это задевает его, действительно задевает, и Эрвин не настаивает. Эрвин кивает:
— На первой Стене…
— Косшторая Машрия?
— Да, — соглашается он. — Так вот, на первой Стене стоит сигнальная башня. Она стояла там, когда Шадис еще был курсантом, и даже раньше — подозреваю, она едва ли намного младше самих этих Стен.
Башню никто не использует: хворост, сложенный у ее подножия, от частых осенних дождей постепенно отсыревает и начинает гнить. Тогда его заменяют новым, и с ним происходит ровно та же история.
— Я сомневаюсь, что эта башня вообще сможет гореть, если кто-то однажды решится ее поджечь.
Ривай хмыкает.
— Но зачем-то она стоит там? — спрашивает сам себя Эрвин. — И только на первой Стене. Как будто кто-то хотел обеспечить себе возможность связаться с кем-то, кто не увидит ни одного другого сигнала. Значит, Ривай, там, где-то за нашей Стеной, все-таки есть, с кем связываться. Правильно я думаю?..
— Ты думаехшь слишком много, — говорит Ривай хмуро, — это утомляет.

Но скоро Риваю надоедает и тишина.
— А эти ваши цветные зхашлы?
— Что-то вроде прозвищ, — говорит Эрвин. — В зеленом зале сидят чиновники, в синем проводят гражданский суд, а в белом — трибунал. Вообще-то каждый зал — это целое здание, но ни у кого не хватает терпения запоминать номера.
— Почему?
— Может быть, делают вид, что не воспринимают все это всерьез.
— Как можхно не воспринимать всерьез собствещнное правительство?
Эрвин пожимает плечами. Ответа на этот вопрос у Эрвина нет, но вряд ли он вообще существует. Как-то. Все как-то справляются.
Некоторые даже неплохо — Шадис возвращается из столицы, и в руке у него свернутый вдвое бумажный лист, а в низу листа — размашистая подпись Клайда Сайнса, управляющего администрации.
— Да, — устало говорит Шадис, когда ступает на порог комнаты Эрвина и тот спрашивает — не вслух, но одними глазами. — Да, одобрили и разрешили. Выдвигаемся через две недели с рассветом. Как твоя рука?
Его рука почти зажила, и подготовка к следующей экспедиции занимает почти все свободное время. Ханджи шутит:
— Вот, Эрвин, стоило тебе не поехать на переговоры, и никаких проблем! — Ривай тихо неодобрительно шелестит, их с Эрвином счастье, что Ханджи не слышит этого.
Ривай просачивается в его тень, как идея просачивается в голову — сперва безобидная, не осознанная еще, маячок на краю сознания, расплывчатый отголосок мысли. А спустя секунду голова занята только ей, и спасения нет. Можно подумать, оно было вообще когда-то.
— Слушай, — говорит Эрвин как-то раз. — Раз ты так хотел их найти…
— Фархлана и Изщабхель.
— Фарлана и Изабель, — повторяет Эрвин послушно, — если ты хотел отыскать их, почему не вернулся раньше?
Контуры сферы вздрагивают, обостряясь, и это выглядит, по меньшей мере, встревоженно, неспокойно, опасно, — самое время забрать все слова назад и сделать вид, что этот вопрос никогда не был произнесен, — но Эрвин смотрит. Эрвин ждет, наблюдая за тем, как понемногу сглаживается рябь на поверхности тела Ривая.
— Я не могу, — наконец говорит Ривай. — Не могу пройти через Стену. Сверджху тоже не получилось. Я пыталхсся, и я не могу. Она слишком прохчная. Не могу.
Не могу, повторяет Ривай со спокойной, заостренной злостью — и странно, но Эрвину кажется, что злость эта направлена не на него, идиота, задавшего слишком смелый вопрос, а внутрь. На себя. Ривай, неожиданно понимает Эрвин. Ривай не может пройти сквозь Стену, и он просто в ярости от того, что кто-то посмел возвести перед ним такую преграду.
Зато, думает Эрвин, наблюдая за тем, как Ривай аккуратно скользит за его плечо, – зато другая стена поддается ему. Постепенно, и сам он, может, даже не замечает этого, но стена идет трещинами, рассыхаясь, от нее отваливаются куски, и Эрвин знает: вот-вот она рухнет. Раз за разом у Ривая получается все лучше и лучше. «Крылья!» — произносит он с тихой гордостью. — «Крылья свободы».
Это стена, которую преодолеть сложнее всего, — стена между человеком и тем, кто забыл, как им быть.

Они возвращаются из экспедиции, вымотанные до предела, изгвазданные в пыли, и Эрвин падает на кровать, потому что еще немного — и не удержат ноги. Но внутри него распаляется, обжигаясь, что-то, что подозрительно напоминает счастье.
Они вернулись почти без потерь. Ривай был с ними — невидимый для остальных, на достаточном расстоянии, чтобы никто даже не заподозрил его присутствие. Это был рискованный план, но риск оправдался — и Эрвину кажется, что он готов лежать вот так, на спине, с раскинутыми руками, уставившись в потолок и впитывая в себя вкус победы, хоть до самой зимы. Это не безоблачная победа, но это она.
Ривай нависает над ним, загораживая свет лампы.
— Нет, — отвечает Эрвин, не дожидаясь слов, — нет, я пока не сплю. Что ты хотел?
— До меня только сейгрха… — Ривай все еще иногда сбивается, и Эрвин терпеливо ждет, когда он совладает с собственным голосом и на время сможет его приручить. — До меня только сейчас дошло, Эрвин, — произносит Ривай медленно, но отчетливо. — Только сейчас.
— Да?
— То, за что ты борешься, Эрвин. То, за что ты сражхар... — это происходит снова, и Эрвин, недолго думая, решает помочь ему.
— За что я сражаюсь, Ривай?
— За мир без монстров, — говорит тот. — На это ты готов убить свою жизнь.
— Положить жизнь, — поправляет Эрвин. — То есть умереть.
— Умерхеть, — надтреснуто соглашается Ривай. — Чтобы на этой земле больше не было ни одного чудовища. Чтобы можно было их не бояться.
Ритм, в котором сжимается и разжимается его тело, немного напоминает биение сердца. Эрвин на него смотрит, и ему кажется, он почти слышит удары — размеренные, сильные, но какие-то по-особенному больные. И тогда Эрвин понимает.
— Нет, — отвечает он. Потолок над его головой заволакивает темнотой, глаза слипаются, но он произносит: — Наверное, я неточно тебе объяснил. Я сражаюсь за то, чтобы в мире не осталось ни одного титана. Чтобы можно было выйти за Стену и не стать их ужином. Чтобы сам я мог, и все остальные могли быть уверены, что они свободны. Вот за что я готов умереть.
Он добавляет, чтобы прояснить уже окончательно:
— Я не боюсь тебя.
Теперь это правда.

***
Опасность не в том, что это происходит, а в том, что Эрвин не замечает, как. Он возвращается в штаб, руки у него заняты бумажным пакетом, а голова — тем, с чего им с Риваем стоит начинать поиски. По-хорошему, начинать не с чего, если только Ривай не изменит мнение и не решит рассказать, что же все-таки произошло на той ночной вылазке, а главное — до нее. Эрвин не сомневается, что однажды Ривай заговорит, и даже не понадобится вопросов, достаточно будет подождать. А Эрвин умеет жда…
Он не слышит, как щелкает затвор, и как взводится курок, и сам выстрел он тоже не слышит. Пуля свистит в воздухе, и Эрвин чувствует не успеет уйти, должна, она непременно должна попасть, — но ничего не происходит. Сердце стучит быстрее и громче, чем нужно, и его рыхлые удары раздаются не только в груди, но и в висках, и в коленях, и во всем теле сразу. Эрвин переводит дух.
Показалось? Нет, не показалось.
Эрвин оглядывается, случайно пересекаясь взглядами с молодой продавщицей цветов на углу. Цветочница стоит, держит в руках букет из каких-то ярких незнакомых цветов — прижала их так крепко к груди, что поломала стебли, — и смотрит на Эрвина в ужасе. Нет, понимает Эрвин, встречая похожий взгляд еще раз, и еще раз, и снова, — точно не показалось.

Он возвращается в штаб, и на него налетает Ханджи, и лицо у нее бледное, очки зажаты в руке, а губы искусаны до крови. Ханджи хватает его за плечи, сжимает ладони и долго, пронзительно на него смотрит. Подслеповато щурится.
— Живой, — подсказывает Эрвин.
Ханджи отрешенно кивает, и по неловкости в ее жестах Эрвин читает: ей недостаточно знать, что жив, ей необходимо выяснить, как так вышло. Эрвин едва сдерживает усмешку: Ханджи не была бы сама собой, если бы стала довольствоваться фактами без пояснений и доказательств.
— Я могу сказать, почему, — медленно говорит Ханджи. — Потому что последняя экспедиция.
Из которой вернулись почти все. Прежде, когда каждая вылазка оборачивалась повозкой, забитой трупами доверху, было больно, но хотя бы понятно: погибли многие, а те, кто выжил, тем попросту повезло. Теперь же… если ты, капитан, спас почти всех, поди, объясняй тому, почему именно этого конкретного человека ты не смог уберечь? Что, моя дорогая жена чем-то хуже других?.. Хочешь сказать, мой брат оказался слабее?.. Хочешь сказать, ты вовсе не виноват?!
Эрвин не хочет сказать ничего из этого. Эрвин знает: Ханджи права.
— Я могу попробовать угадать, кто, — продолжает Ханджи. — Кто-то из родных.
Или, на крайний случай, кто-то из близких друзей. Больше некому.
— Но вот что я не могу понять, — признается она. — Те, кто видел, говорят, что пуля просто исчезла на полпути. Эрвин, — произносит она с ноткой тревоги в голосе, — скажи мне, как?
Но пока он не может сказать.
— Злые духи меня берегут, — отвечает Эрвин, и Ханджи хмурится и сокрушенно качает головой.
— Ладно, — вздыхает она, — значит, потом расскажешь, — и салютует ему очками.
То же самое Эрвин говорит Шадису, когда тот вызывает его к себе. Глаза у Шадиса темные, круги под глазами еще темнее. Шадис так тяжело вздыхает, что Эрвину кажется: он начнет распрашивать, и тогда придется куда сложнее. Но Шадис молчит, и Эрвин уходит. Шадису он не дает обещания объяснить позже.
Он не уверен, что сможет.

— Не за что, — говорит Ривай, когда они с Эрвином остаются одни в тишине темного кабинета, и это еще один повод думать: они обойдутся без лишних слов.

***
Но не без необходимых.
— Эрвин? Это больше не безопасно, — проговаривает Ривай с упрямой тревожной тщательностью. — Я должен был раньше сказать. Это больше не разумно.
— Что именно?
— То, что обо мне знаешь только ты, — вздыхает Ривай, и Эрвин хмурится. Он не спорит, когда-нибудь они с Риваем должны были обсудить это напрямую. Эрвин только надеялся, что не так скоро, хотя, если честно, давно пора. Удивительно, что Ривай заговаривает об этом первым.
— Ты имеешь в виду, что если со мной что-нибудь случится…
— С тобой ничего не случится, пока я рядом! — вскидывается Ривай, но быстро приходит в себя. — Да, — говорит он с выдержанным спокойствием, — именно для таких ситуаций, если...
Ривай не продолжает, и Эрвин с удивлением понимает: он не в силах продолжить. Как будто сама мысль о том, что что-то подобное может произойти, стачивает силы, вытравливает из него с таким трудом возвращенную способность говорить.
Это пугает. И это льстит.
— Я не хочу остаться здесь совсем один, — говорит Ривай, но Эрвин знает, что в нем говорит не страх. Точнее, страх, конечно, но не за свою жизнь — таким, как Ривай, бояться, в сущности, нечего. — Я… — Эрвину на секунду стыдно за то, что он молчит, заставляя Ривая произносить все это вслух, но, кажется, ему не просто хочется, ему нужно услышать. До сих пор, даже после всего, через что они вместе прошли, Эрвин не может даже предположить, о чем Ривай думает, что он чувствует, чем живет. Но одно Эрвин знает точно: Ривай не врет. Ривай ни разу не соврал с того самого дня, как они столкнулись, и этого достаточно, чтобы верить каждому его слову.
— Ты считаешься со мной, — говорит Ривай. — Ты меня принимаешь.
— Если тебе нравится называть это именно так — да.
— Но я сомневаюсь, что найдется еще хоть один человек, который захочет меня принять.
Эрвин пожимает плечами. Он точно знает двух таких людей, и еще одного — который, скорее всего, будет упрямиться и возмущаться, но примет. Но сначала Эрвин должен спросить.
— Ты уверен, что хочешь этого сам?
— Нет, — отвечает Ривай мгновенно. — Я уверен, что этого я хочу меньше всего на свете. Но это необходимо.
— Хорошо, — кивает Эрвин. — Тогда для начала познакомимся с Майком.

***
Решение дается Эрвину ожидаемо легко — потому что это Майк. Наверное, такие вещи можно только почувствовать, осознать, пропустив через себя, а рассказывать про них без толку. Каждый раз, когда Эрвин задумывается об этом, пытаясь дойти до понимания разумом, он сбивается с мысли.
Майку всегда можно было рассказать о чем угодно. О самых постыдных вещах, самых сокрушительных неудачах, самых потаенных секретах. Поначалу делиться этим было неловко и неуютно, но с каждым годом все легче — до тех пор, пока спокойствие не переросло в привычку, а та не превратилась в одно элементарное слово: «правильно». Это было правильно — рассказывать Майку. Майк выслушивал молча и терпеливо, не задавая вопросов, не перебивая, а потом, если повезет, ронял пару слов, и все становилось на свои места. Все бесславные глупости, первые, вторые и третьи влюбленности, неудачи с нормативами, все разочарования и блестящие смертоносные идеи — все это Майк хранил как могила. Раньше Эрвину казалось и, если честно, до сих пор временами кажется: у Майка так хорошо получается молчать потому, что он ближе всех остальных к сырой, недавно вскопанной земле. Майк одной ногой уже там.
Когда Эрвин так думал, его горло сжимало что-то, похожее одновременно на ярость, тоску и стыд.
Потом он вспоминал, что могилу Майк вряд ли получит — скорее всего, разведут костер и сожгут.
Потом с шипящей, непривычной для себя злобой гнал эти мысли к чертям.
— Майк? — переспрашивает Ривай, когда они останавливаются у двери. — Это твой лучший друг?
— Это мой барометр, — серьезно отвечает Эрвин, но улыбка проскальзывает по его губам. — Если хочешь узнать, насколько ненормально то, что с тобой происходит, спроси у Майка.
— Как бы твой барометр не сломался, увидев меня.
— Нет, — произносит Эрвин. — Он не сломается.
С той стороны двери доносится громкое фырканье, и Эрвин принимает это за приглашение войти.
Майк откладывает книгу и, опираясь на локти, поднимается с кровати. Он шагает навстречу Эрвину, готовый пожать протянутую для приветствия руку и вот тут — Майк замечает Ривая; зрачки у него сужаются от удивленной сосредоточенности, он резко вдыхает и выдыхает, принюхиваясь. И снова, и снова, обходит Эрвина со спины — Ривай вздрагивает, когда Майк наклоняется к нему и шумно поводит носом. Риваю хватает ума промолчать, а может, он просто не знает, что нужно говорить, когда тебя обнюхивает молчаливый амбал. Не каждый день столкнешься с чем-то подобным. Майк глубоко втягивает воздух в последний раз, кивает, кажется, сам себе и возвращается туда, где стоял. Майк ничего не спрашивает, ничего не говорит, смотрит внимательно и пытливо, и когда Эрвин встречается с ним глазами, то замечает: взгляд у Майка как будто раненый.
— Майк? — неуверенно зовет Эрвин.
И Майк вздыхает и все-таки пожимает протянутую ладонь. Майк стискивает его пальцы так крепко, словно готов не просто сломать, а перемолоть в труху.
— Его зовут Ривай, — говорит Эрвин, высвобождая руку. — Спасибо, Майк. Спасибо, что понимаешь.
— Но этот дым, — вдруг произносит Майк, и краем глаза Эрвин видит, как что-то черное вспыхивает в сердцевине дымчатой сферы и пропадает. — Ривай, — поправляется Майк. — Расскажи Ханджи тоже.
Эрвин согласно кивает, решая не отвечать вслух. Майк любит тишину, и Эрвин до сих пор не изобрел лучшего способа поблагодарить его, кроме как лишний раз сохранить молчание. Майк кивком указывает на дверь.
Эта дверь никогда не была заперта и никогда не будет.

***
— Ты снова? Снова записываешь? Что это? Стратегия для экспедиции? — спрашивает Ривай. Он у Эрвина за спиной, совсем рядом, но Эрвин замечает это, только когда Ривай задает вопрос. — А потом, наверное, снова порвешь.
— Да, — рефлекторно поправляет Эрвин. — Так легче запоминать.
— А сразу в голове удержать не можхешь?
— Наверное, не могу, — пожимает плечами он. — Привык.
Ривай так близко, что затылком Эрвин чувствует прохладную рябь от каждого его слова. Привыкаешь — к хорошему и к самым ужасным вещам на свете. Эрвин до сих пор не понял, к чему быстрее, и так и не разобрался, считать ли их с Риваем сделку подарком судьбы или милым сувениром от смерти.
— Не можешь сразу удержать в голове?
— Не могу.
Время от времени Эрвину кажется, что теперь, научившись по-человечески произносить слова, а не выхаркивать их без разбора, перемежая хрипами, Ривай готов говорить обо всем подряд. Задавать самые очевидные и глупые вопросы и не стесняться их. Рассказывать просто потому, что может и хочет рассказать, без оглядки на то, что могут понять неправильно. Эрвин не может себе не признаться: он тоже хотел бы так — с кем-нибудь.
Может быть, даже с кем-нибудь вроде Ривая.
Нет, стоп. Эрвин моргает, и по укоризненному молчанию за плечом угадывает, что пропустил очередной вопрос.
— В следующий раз, так и скажи, что хочешь, чтобы я спел тебе кощхлыбельную, — произносит Ривай угрюмо и, выдержав солидную паузу, все-таки повторяет:
— Раз в ней… — говорит Ривай, — даже в ней, в твоей голоржве, ничего не держится, то что с остальными? Если люди так редко пользуются головой, может, она им не так уж и нужна?
И в первое мгновение Эрвин готов посмеяться над собственным страхом — в том, что он прослушал что-то действительно важное. Это такой же вопрос, как и дюжина, и три дюжины до него, безобидный, как мелководье, и не несущий в себе ничего, кроме желания похвастать более или менее связной речью. Но Ривай молчит тревожно, молчит напряженно, он по-настоящему ждет ответа, и, кажется, он боится, что Эрвин ответит что-то не то.
Эрвин откладывает карандаш. Чем глупее вопрос, тем острее опасность в нем утонуть. Так всегда было.
— Может быть, некоторым людям было бы даже лучше без головы. Во всяком случае, это значительно упростило бы жизнь и им, и тем, кто их окружает. — Эрвин вздыхает, смотрит на исчерканный лист бумаги, и перед ним — непредсказуемая, иссиня-черная глубина. — А вообще, Ривай, мне хочется думать, что и без всего остального тоже можно прожить. Тех, кто чего-то лишен, наверняка будут считать несчастными, но вряд ли кто-то посмеет сказать, что это несчастье превращает человека в кого-то другого. Отсутствие руки или ноги, отсутствие глаз или способности слышать, отсутствие тела… не меняет сути, — проговаривает он, и только тогда выдыхает и не решается на новый вдох, пока Ривай не произносит:
— Ему хочется думать, — ворчит Ривай. — А тебе разве кто-то мешает?
— Никто.
— Ну и думай тогда.
— Ну и думаю, — пожимает плечами Эрвин. Голова слегка кружится от бессилия и облегчения.
— И пиши, — шуршит Ривай. — Записывай, пока не забыл. Я дажхе не буду тебе мешать.
Ривай замолкает, и Эрвин снова берет в руки карандаш, вертит его задумчиво и заносит над бумагой. Тишина за плечом послушная и спокойная, как приглушенный свет, и Эрвин начинает записывать, слово за словом, цепочку за цепочкой, с многоточиями там, где потом добавить слово, со знаками вопроса, где еще потребуется уточнять… Эрвин так увлекается, что упускает момент, когда Ривай дотрагивается до его шеи. Он не вздрагивает, и прикосновение мягко перетекает от плеч к лопаткам и там расходится в стороны, как рукава пальто или как слабые, но начинающие набирать силу крылья. Ривай осторожен, как будто боится спугнуть, и про себя Эрвин спрашивает: это кто еще кого здесь должен бояться.
Верный ответ: никто никого.
Ривай так и замирает, обнимая его со спины, и это больше не самое странное, что с ним случалось. Это больше совсем не странно — это просто хорошо. Это секунда наивной, мечтательной слабости, и она проходит. Объяснять такое кому-то, кто только вспоминает себя, ожидаемо сложно, но очень хочется.

***
А вот объяснять Найлу, что не стоит лезть не в свои дела, — категорически наоборот.
— Уже в курсе, о чем начинают болтать? О том, что разведка завербовала сильнейшего воина человечества, — отодвинув его документы, Найл приземляется на край стола и складывает на груди руки. — Одна-единственная экспедиция, после которой тебе, кстати, чуть не продырявили затылок, и уже пошли сплетни. Сильнейший воин человечества, ты только вслушайся, а? Всегда поражался твоему умению дурить людям головы. Никто ведь не видел его в глаза, но все почему-то купились. Он служит в твоем отряде, и это единственное, что известно насчет него. Его кто-нибудь видел? Как он появляется, этот твой воин? Ты просто достаешь пистолет, выпускаешь черную дымовую шашку, а потом как по волшебству? — Найл разводит руками и переводит дух. — Я так понимаю, вы все заразились от Ханджи и ослепли окончательно. Почему Шадис не поднял тревогу? Ну ладно, Шадис, он с самого начала на тебя полагался. Тебе, скорее всего, даже убеждать его не пришлось, просто пообещать, что потом расскажешь. Но все остальные? Неужели все настолько привыкли верить тебе на слово, что даже мысли не допускают, что ты можешь их подвести? А ты ведь можешь их подвести, — выплевывает Найл, глядя ему в глаза.
У Найла круги под глазами, щетина топорщится — как будто не спал всю ночь и вторые сутки не удосуживается взять бритву. Занят был, понимает Эрвин, расследованием выстрела. Тем самым, который не достиг цели, но должен был пробить Эрвину череп и навсегда застрять в его голове. Принято думать, что в военной полиции стопроцентное поголовье из идиотов и что работают там только спустя рукава. Эрвин смотрит на Найла, и ему почему-то весело от осознания: о, как они ошибаются.
— Перестань улыбаться, Эрвин. Тебе надо найти кого-нибудь, кто бы тебе постоянно об этом напоминал. — Найл устало вздыхает. — Так вот, я провел два дня, вылизывая каждую трещину на той чертовой площади, и так и не нашел пули. Гильзу нашел, а пулю — нет. Пистолет и мальчишку, который стрелял, нашел, он, кстати, из семьи охотников… А пулю — все еще нет. И я решил: самое время зайти к моему прекрасному другу Эрвину и внимательно осмотреть его на редкость дурной затылок — вдруг она все-таки там, куда ею целились?
Он действительно заходит Эрвину за спину и — Эрвин чувствует — наклоняется к самому темечку.
— Ничего, — произносит Найл обреченно. — Эта пуля словно бы утонула в воздухе. Куда она могла деться?
Он снова усаживается на краю стола и заглядывает Эрвину в глаза.
— Ты знаешь, куда она делась, — произносит он утвердительно, и Эрвин хочет возразить, действительно, Эрвин хочет, но в этот момент Найл закрывает лицо ладонями и тихо, жалобно стонет.
— Эрвин, — выдавливает он из себя. — Если это очередная твоя заморочка, лучше сразу так и скажи. Скажи это и пообещай мне, что все это кончится в скором времени и без жертв. Скажи, что ты учел этот ход, этот выстрел и эту пулю.
— Нет, — отвечает Эрвин, сейчас не лучшее время врать. — Я этого не учел.
Найл шумно, с отчаянием выдыхает.
— Но мне необходимо, чтобы ты пошел мне навстречу, — говорит Эрвин. — Мне нужно, чтобы эта пуля нашлась, допустим, где-нибудь, где твоя команда еще не успела проверить. Например, в стене дома. Стрелок промахнулся, и пуля попала в стену и застыла в ней намертво и достаточно высоко. Вы искали у себя под ногами, а надо было посмотреть вверх.
Найл убирает от лица руки и смотрит на Эрвина. Смотрит — как на конченого идиота. Но не как на ублюдка и не как на кого-то, кто двинулся головой, и это немного, но утешает.
— Значит, — произносит Найл медленно, — ты хочешь, чтобы пуля застряла в стене.
— Да.
— Да, — повторяет Найл. — И ты объяснишь мне позже.
— Я обещаю.
— Сдались мне твои обещания, — качает головой Найл. Ему, видимо, надоедает сидеть на столе, и он неловко соскальзывает на стул. — Вот еще что подумал. Будь я на месте этих свиней из зеленого зала, ты бы раздражал меня уже тем, что тебе дали капитана так быстро. Понятное дело, что в разведке и давать больше некому — дохнете раньше, чем успеваете повзрослеть, вот и разбрасываются званиями. Не думай, что я завидую, — Найл пожимает плечами. — Но имей в виду: это их злит. Если ты проколешься, они уничтожат тебя быстрее, чем Пиксис успеет отвинтить крышечку со своей фляжки. Уверен, ради тебя они даже изменят своему излюбленному сочетанию тугой веревки и табуретки… и возьмутся за ружья, — наставительно сообщает Найл. Он вытягивает ноги и, опираясь ладонями о столешницу, начинает раскачиваться на стуле.
— Вряд ли, — говорит Эрвин. — С чего бы такая честь.
— Ну как же, Эрвин, — стул противно поскрипывает под весом Найла, и любой бы принял этот скрип за предупреждение, но только не он. — Надо же наглядно продемонстрировать представителям простолюдинского большинства, что ты все-таки человек. А не демон, которого не берут пули. И, кстати, еще…
Эрвин помнит, каким был Найл, когда они еще только учились вместе. Эрвин помнит это до мелочей, но даже если бы он забыл детали — достаточно было бы взглянуть на Найла теперь. Найл все такой же. Не перестал сутулиться, по-прежнему не умеет глотнуть из кружки так, чтобы не оставить усов, хищно провожает глазами красивых девушек, а потом начинает яростно трясти головой. Знает больше историй, чем завзятые вруны. И еще — из самых искренних чувств поносит разведку. Найл обещает Эрвину скорую и страшную смерть. Когда речь заходит об экспедициях, из всех оскорбительных выражений Найл выбирает поизощреннее; клянется после очередной, что больше он Эрвину слова не скажет, не о чем с такими безумными заговаривать, еще подхватишь заразу… Найл заявляет, что знать не желает ни его, ни всего, что с ним связано. Но сколько Найл ни бунтует, они с Эрвином продолжают регулярно встречаться пару раз в месяц, и с его неумолимо болтливого языка нет-нет, а срывается обличающее: «Дружище!»
Иногда Эрвин спрашивает себя: а если серьезно. Если совсем серьезно, без скидок и поблажек, забыв на секунду о верной дружбе и прочей клятвенной шелухе. Смог бы Найл поднять на него ружье? Смог бы нацелить тупое дуло Эрвину в голову?
— Чего это ты уставился? — спрашивает Найл, широко зевая на середине фразы.
Эрвин с трудом подавляет ответный зевок.
Ему неуютно думать о том, что, скорее всего, Найл сможет. Ему не хочется задавать себе главный вопрос: выстрелит Найл или нет.
— Ну что же, — говорит Найл, поднимаясь и засовывая ладони за пояс. — Пойду составлять отчет. Чтобы ты не подумал, что тебе одному приходится сражаться с волокитой и бюрократией.
Он решительно разворачивается и идет к двери. Уже у самого выхода Эрвин его окликает.
— Что с пулей? — спрашивает Эрвин, и он оглядывается.
— А что с ней такого? Пуля застряла в стене, — пожимает плечами Найл.
Когда он уходит, Эрвин не может сдержать усмешку.

***
— Ночью, Эрвин, — произносит Ханджи так, словно Эрвин ни разу не видел, как наступает ночь. Она подходит вплотную к его столу. — Ночью титаны спят, это известно еще со времен шестой экспедиции.
— Девятой.
— Не суть.
— Не суть, но ты опережаешь события.
— А ты пытаешься перевести тему, — улыбается Ханджи. — Ты стал делать это так часто, что еще немного, и я начну подозревать, что тебя кто-то подменил. Кто тебя подменил, Эрвин, а? Признавайся, — она подмигивает ему. — Смелее, Эрвин.
И улыбается снова. Она снимает очки и, слепо прищуривая глаза, дышит на стекла, и Эрвин чуть было не говорит: тебе еще не хватало меня учить, — но вовремя вспоминает, что это Ханджи. А Ханджи — она кого угодно вправе учить, что такое смелость. Не потому, что она единственная с удовольствием бы залезла титану в глотку, просто чтобы удостовериться, что зубов у них столько же, сколько и у людей. Нет. В этом стремлении любопытство и, пожалуй, щепотка безумия.
А смелость — в том, что, кроме нее, никто в разведке не носит очки. Перед каждой экспедицией она проводит перед зеркалом добрых полчаса, старательно зацепляя дужки очков полосками из ремней. Эрвин отлично помнит, как еще в училище она сидела, подобрав под себя ноги, согнувшись в три погибели, и кромсала свои ремни. Ничего, говорила она, ничего, как-нибудь выкручусь, новые выпрошу, — и упрямо проводила бритвой ровно посередине, и жесткая кожа неохотно, но поддавалась.
Она выглядела нелепо — с головой, плотно обмотанной кожаными тесемками, — и на нее косились, а она даже не думала оправдываться. Зато крепко — вот ее лучшее оправдание. Она могла бы, конечно, поступить в гарнизон, и тогда никаких проблем бы и не было.
Все они могли, но.
— Но я пришла в разведку, и я здесь не для того, чтобы кто-то пугал меня сказками, что ночью за Стенами опаснее, чем днем! Выйдешь за Стены ночью — и встретишь там свою смерть, да? Так они говорят, на этом твоем совете?
Да, так. Даже примерно этими же словами — и Эрвин, и Ханджи слышали их уже столько раз, что запомнили наизусть. Если вы хотите еще немного повысить смертность в рядах разведчиков, стоит прямо так и сказать, капитан. Сколько можно повторять вам, что это самоубийство, капитан? Неужели вы настолько с ума сошли, что не боитесь умереть вот так, ночью, одни, в темноте? А, капитан?
— Знаешь, Эрвин, — Ханджи вздыхает, надевая очки; они тут же сползают на нос. — Я ведь боюсь умереть. И больше всего я боюсь умереть именно так, как они говорят, — ночью. Боюсь, я лягу в свою тепленькую постель, выключу свет — и сдохну, так и не выяснив, откуда взялись эти твари и как их прогнать.
Ханджи злится, у нее руки дрожат, напряженные пальцы — как птичьи когти, и Эрвину хочется взять ее ладони в свои, чтобы хоть как-нибудь успокоить. Раньше это помогало — от его осторожного прикосновения ее руки снова становились похожи на человеческие. Ханджи смотрит на него, она ждет, но Эрвин не уверен, что это поможет сейчас.
— Но ты ведь и сам, наверное, видишь, не сходится, — произносит она спокойнее и складывает на груди руки, пряча ладони. — Единственный их аргумент — это та самая вылазка, про которую только и известно, что она была ночью и что из нее никто не вернулся. И она была… поправь меня, если я опять ошибаюсь, но она была лет семь назад, не меньше! А эти твои уроды до сих пор ее помнят и при каждом удобном случае тычут ею прямо нам в нос.
Как и любым другим, даже самым мелким, провалом.
— И вот чего я не понимаю, Эрвин, — Ханджи чешет в затылке, и жест рассеянный, нелепый и полный злобы. Когда Ханджи злится, это заметно по каждому ее вдоху. Когда она счастлива — счастье выплескивается из нее, и сдержать его нет никакой возможности. Когда она ненавидит… поэтому Эрвин каждый раз настаивает на том, чтобы не брать ее с собой на совет. — Вот чего я не понимаю, — повторяет она. — Ясное дело, что собирать полноценную экспедицию тяжело, и мы сейчас не в том положении, чтобы требовать этого настойчивее, чем уже требуем. Но в чем проблема организовать одиночную вылазку? Не нужно обширное финансирование, не нужно выбивать разрешение на то, чтобы кто-нибудь обеспечил провизией, — ничего не нужно, кроме как ворота открыть. Почему?..
Эрвин опускает взгляд.
— Наверное, — говорит он, избегая смотреть Ханджи в глаза, — потому что они стараются беречь кадры.
— Да бред это, — легко отмахивается Ханджи. — Ты и сам знаешь, что это бред. Каждый раз они отправляют нас туда с надеждой, что нас вернется как можно меньше, а лучше пусть не вернется совсем никто. Если так будет, в следующий раз можно будет, во-первых, — она начинает считать, загибая пальцы, — не раскошеливаться, а во-вторых, не тратить нервы на переговоры с тобой.
Ханджи произносит это так, словно то, что в совете терпеть не могут Эрвина и в особенности его аргументы, — это замечательно. Просто отлично, что в рядах разведки есть кто-то, с кем им тяжело спорить, кто-то, кто способен если не дожать и поставить их на место, то хотя бы изрядно расшатать их обрюзглое спокойствие. Хаджи действительно ненавидит совет. Пожалуй, даже больше, чем тварей за Стенами.
— Ты ведь думал об одиночной вылазке, Эрвин?
Эрвин смотрит на нее — и как же ему жаль, что ей пришла в голову эта идея. Конечно, он думал об одиночной вылазке, он подумал об этом сразу же, как ему отказали в полноценной ночной экспедиции в первый раз. Он думал об этом, о том, как это могло бы произойти: нужно будет обосновать, что мероприятие не потребует никаких затрат — это легко; нужно будет убедить Шадиса, что игра стоит свеч — это сложнее, но выполнимо. Нужно будет доказать перед советом, что вся ответственность за успех или неудачу лежит лично на нем — это можно организовать.
— Да.
Нужно будет выбрать человека, который погибнет по его прямому приказу… Эрвин думал об этом и понял, что не готов.
Ханджи стоит перед ним, уперевшись ладонями в кромку стола, смотрит с надеждой и пытливым, живым ожиданием, и он не готов. Да, это, может, необъяснимо, но Эрвину легче, когда он в одном строю с теми, кто собрался сражаться ни на жизнь, а на смерть. Когда они все в одних и тех же условиях, когда каждый подвержен одним и тем же опасностям — это можно выдержать, ради этого он живет. Но отправить кого-то туда в одиночку...
— И ты не уточнял у них, Эрвин? — с подозрением спрашивает Ханджи. Он качает головой. — Ты нарочно ждал, чтобы я сама это предложила?
Нет, он надеялся, что она не предложит этого никогда. Есть страхи, которые просто сильнее нас.
— Ну что же ты, — говорит Ханджи, отступая на шаг, и поправляет очки. — Мы столько времени потеряли.
Она потягивается, складывая руки в замок, и расслабленно выдыхает.
— Спроси их в следующий раз, — произносит она. — Пожалуйста. И спроси так, чтобы они уж точно не отказали. Ты умеешь, когда захочешь, умеешь ведь?
— Да, — отвечает Эрвин, потаенный страх в его груди поднимает голову, мелко стреляет черным раздвоенным языком. — Да, я спрошу.

***
Как же он благодарен Майку, что тот молчит и ничего у него не спрашивает.

---

[Shingeki no BB]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Shingeki no BB]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Shingeki no BB]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Shingeki no BB]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Между небом и небом

[Shingeki no BB]

Название: Между небом и небом
Автор:  Айон Ран и  Анка Хельская
Бета:  Маленький_ Лис, Алата
Иллюстратор:  Анка Хельская
Персонажи: Жан Кирштай, Марко Ботт, Эрвин Смит, Ханджи Зоэ, Ривай и другие.
Категория: преслэш
Жанр: приключения, экшн
Рейтинг: PG-13
Размер: ~15700
Краткое содержание: тридцать седьмая экспедиция под облака
Примечания: крылатая AU
Скачать: docx | txt

Если в ясную погоду, когда солнце уже покинуло зенит и движется к горизонту, запрокинуть голову и посмотреть на восток, можно увидеть крошечную точку высоко в небе. Единственную темную точку, которой не стоит бояться.
Это Сина, город недостижимый.
Ветра подхватили остров так давно, что никто из ныне живущих не помнит уже, как выглядели его дома, как жили люди и на каком языке они говорили. Однажды пространство стало непреодолимым, и лёд сковывал крылья, стоило только попробовать подняться достаточно высоко, чтобы взглянуть хоть одним глазком.
Скоро точно также сотрется память и о Ма-Ри, если только не будет предпринята какая-нибудь безумная вылазка вроде экспедиций разведчиков, которые пытаются достигнуть земли. Но те хотя бы всегда возвращаются, а чего ожидать от острова, по которому пронеслась смерть – кто знает.
С тех пор, как первые беженцы достигли Эрре-три, фонари ни разу не украшали деревья, хотя время большого фестиваля минуло трижды.
Но любой траур рано или поздно должен был закончиться, как раз за разом заканчивается год. К празднованию готовились с особой тщательностью, убирая, ремонтируя, украшая каждое здание, каждую дорогу и каждый, даже самый крошечный закуток в переплетении ветвей гигантских деревьев. Отчаянное это веселье распространялось, словно грозовой фронт, и остановить его не представлялось возможным.
Никто и не пытался.
На помощь мирным жителям в подготовке фестиваля отправили отряды регулярной армии и, осознав нехватку сил, разведчиков с ближайших баз.
Недавние новобранцы еще только осваивались, готовились к первым серьезным вылетам, и вся эта предпраздничная суета, обильно сдобренная физическими нагрузками, но лишенная привычной рутины, казалась такой же прекрасной, как долгожданная увольнительная.
Трост сиял огнями.
Они поднимались от самых толстых ветвей, где были настелены широкие дощатые террасы, и сходили на нет ближе к кроне, неспособной выдержать человеческий вес. Воздух, казалось, пропитан был светом, гулом голосов и сладковатым ароматом смолы и специй, насыщенным и кружащим голову.
Повсюду были расставлены вынесенные из домов столы, на которых громоздились тарелки, кувшины и внушительного вида блюда, способные, казалось, вместить средней упитанности дронта, если бы кому-нибудь взбрело в голову его приготовить.
И всё это, все переходы, веревочные лестницы, гирлянды фонарей и цветов, находилось в постоянном движении, покачивалось на ветру, поднимаемом взмахами крыльев, переносилось и поправлялось. То тут, то там в пестрой толпе мелькала форма военных, и на рукавах можно было заметить шевроны всех подразделений, даже, пусть и немногочисленные, кадетского корпуса.
В Каранезе больше всего было черно-белых крыльев разведки.
Там, где заканчивались террасы и начинались усеянные жилыми домами ветви, пробираться в неосвещенные уголки было намного сложнее. Приходилось протискиваться сквозь сплетение ветвей над крышами, прижимая крылья, закрываясь ими, словно коконом, удерживая при этом гирлянду крошечных фонариков и не чувствуя опоры под ногами.
Жан бы, может, и не полез так высоко, только ниже все подходящие ветки успешно переломал Райнер. С чего уж он полез вместо Бертольда, который, несомненно, справился бы лучше, оставалось загадкой. Внизу, на крыше дома, остались Саша и Конни с охапкой гирлянд, которые еще предстояло развесить. Стоять молча они не могли и то давали советы, то просто болтали, то задавали вопросы, подшучивая, отвлекая и раздражая всё больше и больше. В тот момент, когда Жан уже готов был сорваться и разогнать горе-помощников, которые, разыгравшись, пытались накинуть друг на друга гирлянды подобно аркану, подоспело подкрепление.
Парой веток выше, с сапогами в одной руке и сумкой с инструментами в другой, балансируя ими, словно заправской канатоходец, показался Марко. Его волосы и крылья были обильно усыпаны сухими листьями и обрезками конфетти, а форменная куртка, небрежно повязанная на поясе, выглядела так, словно ему пришлось лезть в дымоход. Жан подозревал, что это не так уж далеко от истины, учитывая отзывчивость и целеустремленность товарища.
Подойдя ближе, Марко уселся на ветке и принялся с интересом наблюдать, впрочем, не предлагая помочь: за годы совместной учебы в кадетском корпусе он успел привыкнуть к тому, что если Жану помощь нужна, он об этом скажет, а лезть под руку нет никакого смысла. На крыше тем временем разыгралось нешуточной сражение. Подскакивая, взмывая в воздух, размахивая руками и гирляндами, Конни и Саша веселились вовсю, словно маленькие дети, вырвавшиеся из-под присмотра родителей.
Опасно затрещала гирлянда, Жан хотел уже было прикрикнуть на помощников, но Марко опередил его, соскользнул с ветки, оставив на ней обувь и инструменты, и спланировал вниз.
- Оружие сдать, - он протянул руки ладонями вверх и дождался, пока все гирлянды не окажутся у него.
Жан отвлекся, наблюдая за процессом разоружения, и чуть было не потерял равновесие. Ветка опасно скрипнула, крылья дернулись, пытаясь удержать тело, пальцы вцепились в тонкие веточки над головой. Прямо на головы стоящих на крыше товарищей посыпалась сухая листва и мелкие кусочки коры.

С недовольными возгласами Конни и Саша отскочили подальше, пытаясь вытряхнуть набившийся за шиворот сор.
- Правильно, - Марко, смотав гирлянды, только взлохматил пальцами волосы, отряхивая их, - помогите лучше Райнеру и Анни, они на главной террасе.
Ответом ему был синхронный, полный страданий стон.
- Может, мы лучше на кухне поможем? – с надеждой поинтересовалась Саша, но Марко был непреклонен.
- Детский сад, - завязав последний узел, Жан спланировал на крышу и с удовольствием потянулся, разминая затекшие мышцы.
Марко улыбнулся и пожал плечами: праздник, почему бы и не позволить себе подурачиться? В рамках разумного, ясное дело.
- Много еще работы? – спросил он, запрокинув голову и рассматривая плоды трудов Жана.
Расцвеченная огнями крона дерева завораживала, притягивала взгляд. Казалось, ветви усеяны десятками светлячков, пусть даже для них было еще не время. Желтые, синие, зеленые, вспышки света появлялись и исчезали, то скрытые широкими листьями, то снова видимые глазу. Казалось, человек не был способен приложить к этому руку.
- Ещё с другой стороны, и можно заканчивать, - Жан забрал у Марко оставшиеся гирлянды, смотал их и повесил на плечо. - Да, я место для фейерверка хорошее присмотрел.
Фейервек. Небо в огнях, и кажется, словно разноцветные искры переговариваются со звездами.
- Здорово, - Марко улыбнулся и хотел добавить ещё что-то, когда разговор неожиданно прервали.
- Марко! – по дальней лестнице, спиралью обвивающей ствол дерева, поспешно спускалась Криста. – У тебя смола еще осталась? Там трещину заделать…
Нога Кристы соскользнула со ступени, и та, испугано вскрикнув, изо всех сил вцепилась в перила.
- Я пойду, - Марко виновато улыбнулся Жану и, взмахнув крыльями, взмыл в воздух, захватив оставленные на ветке вещи, и, дождавшись Кристу, двинулся за ней.
Жан только махнул рукой вслед и вздохнул: вся эта суматоха действовала на нервы, а летать между веток станет только безумец. На душе у него было тяжело.

Тем не менее, работа ждать не собиралась. Песочные часы, укрепленные на главных развилках, неумолимо отсчитывали время до полуночи, и его оставалось все меньше, а сделать предстояло ещё довольно много.
Отгоняя абсолютно не праздничное настроение, Жан добрался до ствола города-дерева и по одной из узких лестниц, обвивавших его спиралью, двинулся в восточную часть несколькими ярусами выше. Большая часть суматохи осталась позади, в жилых районах оживление медленно сходило на нет: люди стекались к центру, чтобы посмотреть на праздничное шествие, отмечающее середину года, чтобы затем присоединиться ко всеобщему празднеству. Мыслями Жан был в Тросте.
Празднуют ли там, или и на этот раз огни не украсят темную крону? Жан не знал.
Он забирался все выше и выше, пока наконец не добрался до небольших смотровых площадок над основной массой домов. Здесь еще не горели огни праздника, и Жан принялся за работу. Имея под ногами надежную опору, он справлялся куда быстрее. Крепил к веткам над головой кончики гирлянд, обвивал ими тонкую, не успевшую еще растрескаться кору, подвешивал причудливыми арками над небольшими площадками, которые, стоит только начаться шествию, заполнятся людьми. Будут перешептываться и смеяться парочки, отвоевавшие себе укромный уголок, будут восторженно кричать и смеяться дети, и, глядя на них, взрослые тоже отвлекутся от повседневных забот и окунутся с головой в праздник.
Это витающее в воздухе предвкушение наконец отогнало мрачные мысли, и Жан позволил себе расслабиться. Его работа была окончена и, если Марко уже освободился, можно было начинать праздновать.
Их нельзя было назвать разобщенными, новобранцев разведкорпуса, но так уж повелось еще со времен учебы: у каждого был человек, с которым, единственным, получалось понимать друг друга с полуслова. Тренироваться и работать в паре, дежурить по кухне и в карауле, дополнять друг друга на уровне инстинктов, порой вопреки абсолютно противоположным характерам и привычкам. У Жана был Марко. А у Марко был Жан.

Пестрая толпа двигалась мимо, музыку заглушали разговоры и смех. Уцепившись за веревочную лестницу, спускавшуюся с верхнего яруса, Жан пытался разглядеть в толпе знакомую фигуру, но мельтешение крыльев, рук и ног совершенно сбивало с толку.
Шествие должно было вот-вот начаться, а Марко всё не было. Жан с тревогой посматривал на ближайшие часы, песчинок в верхней части которых оставалось всё меньше и меньше.
- Нашел! - ветер, поднятый крыльями, взъерошил волосы Жана.
Марко довольно улыбался. За прошедшее время он успел отмыться от копоти и привести форму в порядок, только волосы всё также находились в беспорядке, и в темных прядях путались сухие листья и обрезки конфетти.
- Стратегически верная позиция, - уцепившись за лестницу парой перекладин ниже, Марко сложил крылья, переводя дух. - Видно издали.
Жан фыркнул, пряча улыбку: его план заключался несколько в другом, но какая разница, если цель достигнута.
- Пойдем? - спросил он. - Шествие скоро начнется.
- Пойдем, - согласился Марко и первым соскользнул вниз.
Они смешались с толпой, двигаясь в направлении главных террас, откуда должно было начаться шествие. Там, отгородив площадку в середине, стоял уже почетный караул. Среди одетых в парадную форму солдат можно было увидеть и городской гарнизон и разведчиков. Лица их, расписанные пестрыми узорами, были спокойны и серьезны, несмотря на то, что под ногами с радостными криками носились дети, а сверху то и дело сыпались пригоршни конфетти.
Наконец показались участники шествия.
В отличие от почетного караула, они были одеты в свободные брюки и безрукавки, напоминающие одежду, которую носили на Эрре-три, когда острова только-только поднялись в небо. Их руки и лица также были причудливо расписаны, и разноцветные линии сплетались в узор из перьев и листьев, и казалось, словно по рукам тянутся ветви деревьев, готовые устремиться ввысь.
- Здорово, - Марко смотрел во все глаза, наблюдая за тем, как участники шествия строятся и поднимают разноцветные флаги.
Каждое движение ткани делало их похожими на гигантский калейдоскоп, в котором сплетались синий, белый и золотой. Зеленый, оранжевый и насыщенно-алый.
Оркестр играл, люди хлопали в ладоши, а участники шествия кружили по террасе, взмахивая флагами.
- Хотел бы я также, - вздохнул Марко, и Жан задумчиво на него посмотрел.
- Тебе бы пошло, - заключил он в итоге, прикидывая, как легли бы краски на смуглую кожу.
Синий, может, немного оранжевого, по плечам и вниз, оплетая руки. Это однозначно стоило зарисовать, когда появится возможность.
- А тебе? - Марко протянул руку и провёл по щеке Жана, отмечая воображаемую линию.
- А я стоял бы в карауле, чтобы никто тебя похитил, - рассмеялся Жан и стиснул Марко в объятиях.
Шествие разделилось, и теперь танцоры с флагами поднимались по лестницам верх, чтобы кругом обойти Каранез и закончить действо на четырех крайних террасах, ближе к небу.
Праздник начался.

Тревогу объявили внезапно. Не звонили колокола, не били гонги, ничто не нарушило царящего вокруг веселья: фестиваль середины года был в самом разгаре, никто не хотел паники.
Солдаты прошли сквозь толпу легко, как нож проходит сквозь масло. Они мгновенно вычисляли соратников даже в штатской одежде, окликали, незаметно отводили в сторону. Приказ, отданный командором, был однозначен: отменить увольнительные, караул по пограничным городам и полная мобилизация.
Разведчики действовали оперативно, не прошло и нескольких часов, как вся восточная часть острова была проинформирована. В городах остались новобранцы и городская полиция, основной состав стягивался к базам.
Летели низко, оставив повозки у подножья деревьев: время было дорого. Видимость приближалась к нулевой, над полями стелился туман, но подниматься выше было рискованно: если произошел прорыв - выдаст тепло тел.
Эрвин Смит, командующий разведки, ждал последний отряд, собирающийся в Каранезе. Город стоял ближе всего к обрыву, к пограничной базе, куда уже должен был прибыть Ривай со своими людьми. Ждать, пока подтянутся с других баз, не было времени.
Мысленно Эрвин уже формировал отряд для экспедиции. Ривай, Ханджи - несомненно. Моблит - возможно. И кто-то из подчиненных Ривая, не считая состава, который следовало оставить на базе: безопасность острова оставалась на первом месте, границы должны быть защищены.
Очередная группа солдат спланировала к земле и, то скрываясь в тумане, то скользя над самой его кромкой, пронеслась в сторону базы. Одни из последних.
Эрвин тяжело вздохнул: год от года служба его легче не становилась, а со времен тридцать пятой экспедиции, казалось, армейская верхушка окончательно отвернулась от разведки, предпочитая игнорировать её вклад в безопасность острова.
Внешняя терраса была далека от шума и огней праздника, но даже сюда долетали отголоски веселой мелодии, исполняемой оркестром из барабанов и труб, и треск фейерверков, рассыпавших пригоршни ярких искр. Середина года, перелом лета, жаркие дни и прохладные ночи, когда на острове не спят.
Веткой выше задрожали листья, дернулся заменяющий лестницу канат, и по нему соскользнули вниз несколько новобранцев. Праздник еще сиял в их глазах отблесками вспышек, они еще улыбались.
- Командор! - прокатился сдавленный шепот, и все, как один, вытянулись по струнке, отдав честь.
Эрвин окинул их взглядом. Сто четвертый выпуск, совсем новички. Удивительный выпуск.
- Вольно, - скомандовал он, но те и не подумали расслабиться. Всё также стояли навытяжку и словно ждали приказал. Тоже сделали свои выводы.
- Командор, - не выдержал наконец стоявший ближе всех Йегер, - можно нам с вами?
Он сжимал кулаки, нервничал, и кончики его сложенных крыльев подрагивали от напряжения.
Эрвин был готов услышать от него эту просьбу: Йегер с первого дня, с самой первой минуты бросался вперед, очертя голову, мало задумываясь о последствиях, тащил следом своих друзей и, теряя контроль над ситуацией, выбирался подчас только с их помощью. И всё же это нельзя было однозначно отнести к минусам. Харизма ли, невероятное ли везение, но он справлялся. Раз за разом справлялся, что в совокупности с целеустремленностью не могло не вызывать уважения.
Значит, Йегер, который всё уже для себя решил. Эрвин не хотел брать с собой новобранцев, но в том, чтобы отказаться от привычного расклада, был определенный смысл: для них предстоящая экспедиция будет закономерным продолжением тренировок последних месяцев. Проверят полученные знания на практике и, может быть, вернутся полным составом. Стоило попробовать.
Взгляд Йегера буквально светился энтузиазмом, товарищи его столь ярких эмоций не проявляли, но и страха не выказывали. Держались спокойно, чуть настороженно. И всё-таки каждый в душе боялся, в этом Эрвин был уверен.
В жизни любого разведчика однажды случается первый боевой вылет, первая настоящая экспедиция, Можно сколько угодно храбриться и улыбаться внешне, но внутри ты успеешь умереть от страха. И если после этого хватит сил оторваться от земли - пол миссии выполнено.
- За мной, - скомандовал Эрвин и шагнул с края террасы, бросая тело вперед, за границы сковывающих передвижение мелких ветвей. Воздух подхватил его, позволил скользить вдоль потока, расправляя крылья. Не было нужды спорить с ветром, тот нес в нужном направлении.
Крылья рассекали пространство с едва слышным свистом, шелестела одежда. Эти звуки медленно перекрывались привычным гулом в ушах, и чем быстрее Эрвин летел, тем громче тот становился.
Новобранцы последовали за ним с небольшой заминкой, но он не придал значения этому промедлению: любая решимость всегда борется со страхом. Чуть ниже, почти погрузившись в туман, скользили смазанные силуэты, но отвлекаться на них не было смысла. Впереди, выступая из молочной пелены, маячила база разведки.
На снижение они пошли не на плацу, а дальше, за складами: время было дорого. Посадка получилась жесткой, крылья взметнули клубы песка, кто-то закашлялся, кто-то приземлился слишком близко к товарищам.
Обернувшись, Эрвин мгновенно отметил, что новобранцев стало больше: бывшая кадетская “десятка лучших” почти полным составом, в том числе Кирштайн, что само по себе уже было удивительно.
Не хватало только Леонхарт, но её появление точно возвещало бы падение островов на землю.
Эрвин вздохнул: “Ну не гнать же их теперь, в самом деле.” И мысленно подкорректировал состав экспедиции.
- За снаряжением и провиантом. На построение к восточным воротам.
Синхронно отдав честь, новобранцы рванули к складу. Что показательно, бегом.
Это внушало надежду.

При посадке Жан ушиб ногу, и теперь та неприятно ныла на каждом шагу, но признаться в этом было выше его сил. Когда объявили общую мобилизацию, они с Марко как раз собирались забраться повыше и посмотреть фейерверк, но вероятность прорыва - дело нешуточное, так что все планы на приятный вечер моментально были отброшены прочь.
Передавший приказ разведчик велел не поднимать лишнего шума и двинулся дальше, смешавшись с толпой так быстро, что догнать его и получить более подробные инструкции, не подняв паники, не было ни малейшей возможности. Решено было двигаться на поиски остальных, тогда-то они и вышли к внешним террасам.
Не узнать голос командора было сложно, так что Марко и Жан рванули на звук, и не зря: сам Эрвин как раз взлетел и направился в сторону базы, а остальные только-только примеривались последовать за ним.
Эрен с Армином и Микасой, Конни, Райнер, Бертольд и Саша.
- Вы куда? - Жан извернулся и сцапал за шкирку оказавшегося ближе всех Конни, едва не получив по голове крылом.
Тот по инерции сделал ещё шаг вперед, запнулся, завалился назад и, взмахнув руками, чудом удержал равновесие, балансируя на одной ноге.
- Туда! - Конни неопределенно махнул рукой в сторону удаляющейся фигуры командора.
- Боевой вылет, наверное, - Бертольд заметно нервничал.
- Или экспедиция, - Армин выглядел не лучше, но явно предвкушал новую информацию, так горели его глаза.
- Вам нельзя, - подвел итог Эрен и многозначительно посмотрел на Марко.
Жан вскипел. Вспыхнул моментально, словно искра с огнива попала.
- Там разберемся, - огрызнулся он и, не дав Марко возразить, потянул его следом за собой к краю террасы.
По крайней мере, они пропустят фейерверк не зря.
По воздуху дорога от Каранеза до базы занимала не так уж много времени, но в спокойное время разведчики с упрямством, достойным лучшего применения, тратили на это по полдня, раз за разом преодолевали это расстояние в повозках. Ветер свистел в ушах, дальше пары метров не было видно ни зги, позади слышались голоса, но Жан сконцентрировал всё своё внимание на Марко, которого пропустил вперед. По крайней мере, тот хоть что-то видел в ночной темноте.
Что говорить по приземлении, Жан не представлял, поэтому, когда командор не стал задавать вопросов и возражать против их присоединения к отряду, возблагодарил небеса за благосклонность. И понадеялся, что это не преддверие очередной их каверзы.
Заведовавший складом сонный разведчик с сомнением окинул оценивающим взглядом новобранцев, но форму всё-таки выдал. Полную форму, не тренировочную, не облегченную, из пропитанной смолой ткани и с верхней кожаной курткой.
На рукавах - новенькие нашивки с гербом разведки, на плечах куртки - тиснение с краской в углублениях. Будь больше времени на сборы, они бы, наверное, так и стояли, разглядывая обмундирование, но звук гонга с улицы моментально заставил собраться. Середина года.
Переодевались торопливо, шумно, поправляя друг на друге рубашки и куртки, путаясь в руках и крыльях, застегивая пряжки и затягивая шнуровки.
Жану казалось, он стал тяжелее и неповоротливее раза в два, но это укрепило его в мысли, что предстоит экспедиция вниз, за облака. Тайная экспедиция, о которой еще днем никто не знал. Впервые он готов был признать, что слова Эрена на распределении были правдивы. Что он не зря променял городскую полицию на разведку.
В том, что ноги готовы подкоситься от страха, признаваться он не собирался даже самому себе.

Короткий меч в ножнах на левом бедре, небольшая сумка на правом, места хватит только на то, чтобы уместить фляжку с водой, огниво и мешочек с орехами. С горькими орехами, которые можно есть вместе с тонкой кожурой. Экспедиция не может длиться долго: упустить момент значит не успеть вернуться на остров. Подъем отнимает куда больше сил и времени, чем спуск, необходимо уложиться в сутки.
От одного удара гонга и до другого, прописные истины разведчиков. Ещё недавно Жан и подумать не мог о том, что так скоро окажется лицом к лицу с необходимостью проверить их на практике.
В экспедиции ходил один и тот же проверенный состав, и пополняли его только теми, кто отслужил минимум пару лет, предоставляя новобранцам возможность оттачивать свои навыки в патрулировании и охране границ острова. Кто знает, что заставило командора Эрвина изменить решение.
Летние ночи короткие. Не так давно пробило полночь, а уже занимался рассвет, небо медленно подергивалось пепельной дымкой, теряя глубокую чернильную черноту. Уже можно было различить черты лиц товарищей, но Марко еще не щурился, прикрывая глаза от яркого света. Они шагали к западным воротам, и свет оставался за спиной, продлевая для них самую короткую ночь года.
Перелом. Самое подходящее время для незапланированного спуска под облака.
Они бурлили за краем обрыва, темные, дымные, словно впитывающие в себя любую частичку света.
Жан стоял между Марко и Бертольдом и боролся с неприятным ощущением, что совершенно не узнает окружающих. В новой форме товарищи, с которыми он прожил бок о бок последние четыре года, выглядели незнакомцами, что уж говорить о старших офицерах, застывших ближе к обрыву недвижимыми изваяниями.
Командор переговаривался о чем-то с майором Ханджи и, судя по её экспрессивной жестикуляции, предмет разговора её крайне интересовал. От этого по спине бежал холодок и возникало чувство тревоги.
Стоявший неподалеку от них Моблит покачал головой и двинулся к новобранцам. Он подходил в каждому, внимательно осматривал форму, поправлял крепления, если в этом была необходимость, но с каждой проверкой хмурые морщинки на его лице разглаживались. Жану он одобрительно кивнул, Марко - туже затянул ремни на боках куртки. Эрену - вытащил неудачно завернувшийся плотный капюшон, едва не приподняв того в воздух под протестующий сдавленный вскрик, который отвлек наконец командора от разговора.
Со стороны базы шел капрал Ривай, дающий своему отряду, остающемуся на острове, последние указания.
Исподлобья глянув на стоящих в строю, он перехватил направлявшегося к ним командора, удержав того за предплечье. Слова, сказанные им, расслышать не удалось даже стоявшим ближе всего, но вряд ли это была радость от наличия в составе экспедиции девяти новобранцев.
Сколько их останется после спуска? Все выживут, уверенность в этом отчетливо читалась во взгляде Ривая, но как много напишет потом прошение о переводе куда-нибудь ближе к центру, к городам, к вздымающимся к небу деревьям, привычным, безопасным. Ривай смотрел на них и, казалось, видел поникшие спины и затравленные взгляды. И продолжал смотреть.
Поднялся легкий ветерок, взметнул пыль, швырнул её под ноги новобранцам, оставив на черной коже сапог причудливые узоры. Растрепал волосы, погладил лица прохладой. Другой на месте Ривая сказал бы что-нибудь, объявил это добрым знаком, но Ривай не стал рассказывать сказки, только повернулся к Эрвину, отдал честь и, пристально глядя прямо в его глаза, отчитался громко, чтобы отряд слышал каждое слово.
- Разведывательный отряд для тридцать седьмой экспедиции под облака построен.
Эрвин кивнул. Он хмурился, между широкими бровями залегла жесткая морщинка: каждый раз ему казалось, что этот спуск будет последним. Что острова рухнут на землю и некуда будет возвращаться.
С этого момента можно было считать, что вылазка началась.
В руках у командора был небольшой кожаный футляр, перевязанный широким ремнем. Сбоку на крышке угадывался оттиснутый герб разведки. Не говоря ни слова, командор открыл футляр и вытащил из него знакомый каждому из присутствовавших шеврон. Полоса отбеленной ткани с рисунком по центру - крылья свободы.
- Вот то, что нам предстоит принести, - начал командор, обведя взглядом отряд.
Не “найти”, а именно “принести”. Звучало это так, словно он был абсолютно уверен - найдут. Жан его уверенности не разделял: насколько ему было известно, никто так и не смог доказать, что острова движутся по определенному маршруту, который можно просчитать.
- Тридцать пятая экспедиция оставила такой же под облаками. Наша задача заменить его новым и доставить на остров.
- И как мы его найдём? - пробормотал Райнер, с сомнением разглядывая футляр в руках командора.
Словно услышав его вопрос, командор продолжил:
- Все вы знакомы с теорией, что пути островов можно рассчитать. У вас есть шанс сделать эту теорию реальностью.

Прямо за восточными воротами начинался обрыв. Самый край острова, небольшой выступ, похожий на естественный трамплин, а за ним — только абсолютная синева неба и бескрайнее море облаков ниже, еще совсем темное, тревожное. Выше линии обрыва не было ни единого клочка белизны.
Отряд построился в колонну, как на тренировках, каждый еще раз проверил своё снаряжение и снаряжение стоящего впереди товарища. Хорошо ли затянута шнуровка, хорошо ли держится капюшон, не болтается ли в ножнах на бедре короткий клинок.
Ворота распахнулись, последняя преграда между новобранцами и небом пала.
Подавая пример, Эрвин первым разбежался и, сгруппировавшись, швырнул свое тело со скалы, но не взмыл, расправив крылья, а камнем рухнул вниз, в медленно светлеющую пелену. Один за другим новобранцы следовали за своим командиром, и каждого провожал пристальный взгляд Ривая, замыкавшего строй.
Они падали вниз, всё быстрее приближаясь к слою облаков. Сложенные крылья, свободно вытянутые руки.
Где-то далеко под серой пеленой лежала поверхность, о которой они пока что только слышали на инструктаже. Вся их жизнь, все полеты проходили уровнем выше, в относительной безопасности ясного неба.
Облака на востоке наливались густо-багровым. Участники тридцать седьмой разведывательной экспедиции падали в занимающийся рассвет.

Жан пикировал, борясь с желанием повернуть голову и убедиться, что с Марко всё в порядке. Он изо всех сил гнал от себя прочь чувство дежавю и закрыл глаза почти с облегчением, когда вошел в облачный слой.
К лицу будто прижали мокрое полотенце. Выбившиеся из-под капюшона волосы липли ко лбу, и наконец Жан в полной мере понял, почему верхний слой формы сделан из кожи: ткань давно бы промокла насквозь, ни одна пропитка не спасет против таких масс воды.
Спохватившись, он ненадолго перевернулся на спину, чтобы натянуть маску и надвинуть сильнее капюшон: никто не мог гарантировать безвредность облаков, которые породили опасность.
Лишенный ориентиров, он падал сквозь облака и боролся с желанием открыть глаза и попробовать найти взглядом Марко. В окружающей его пелене это всё равно было невозможно, и оттого гнать прочь тревогу и сомнения было всё сложнее. Если бы тогда, в Каранезе, возразил не Эрен, если бы еще кто-нибудь выразил сомнение, Жан бы остановился и удержал бы Марко, товарищи улетели бы без них.
Но не Эрену давать советы. Ему тоже есть, что вспомнить о первом вылете.

Месяцы после распределения казались каторгой: стоило только оказаться на базе, пришел приказ - никаких полетов, кроме как на тренировках. Тогда новобранцы не стали задавать вопросов, пусть даже от ходьбы болели ноги и ныли от вынужденной неподвижности крылья. Стоило только привыкнуть к необходимости постоянно передвигаться пешком, началась строевая подготовка.
Затем боевая. Полосы препятствий, небольшие пространства, веревки и сети, похожие на паутину. Маневрирование между преградами без помощи крыльев, словно в небе это могло пригодиться.
А опасность можно было встретить только в небе.
Они не спорили, но с каждым днем не летать было всё сложнее. То и дело возникала мысль о том, что ночью никто не заметит, что можно улизнуть во время тренировки, но вокруг базы, насколько хватало глаз, не было ни одной преграды, способной скрыть от наблюдения. Оторваться от земли больше, чем на метр-другой, означало выдать себя с головой. Новобранцы держались.
Пытались шутить, строили теории, Райнер даже сумел убедить Конни, что тому, кто хуже всех тренируется, оторвут крылья и отправят навсегда подметать плац. Целый месяц Конни был одним из лучших, пока не обнаружил, что территорию они убирают все вместе, и на всей базе нет ни одного человека без крыльев.
Когда им снова разрешили подняться в небо, Жану показалось, что он умрет от счастья. Потом - что он разучился летать. Тело казалось тяжелым, неповоротливым, громоздким. Жан едва не сбил Марко с ног, не справившись с собственными крыльями, полетел кубарем, и в этот момент им овладела такая досада, что руки сами сжались в кулаки. Вскочив на ноги, он рванулся вверх, свечой взмыл в небо, и лишь когда плац внизу показался не больше ладони, спокойствие вернулось.
Жан расправил крылья и позволил ветру нести себя в нисходящем потоке: выше было слишком холодно в легкой тренировочной одежде. Один за другим его товарищи поднимались в воздух, и восторг в их глазах граничил с безумием. Марко оказался рядом одним из последних. Повязка на его лице, защищающая от солнечного света чувствительные глаза, казалась влажной.
Когда первый восторг схлынул, они инстинктивно сбились в кучу, ожидая дальнейших распоряжений, но руководивший тренировкой Моблит продолжал стоять на земле, даже не наблюдая за ними. Заслонившись рукой от солнца, он смотрел вдаль, за край острова, куда не посмотрел в приступе эйфории ни один из новобранцев.
Казалось, остров погружается в облака. Позолоченные солнцем, к середине они темнели, наливались свинцово-серым, но ветер не нес ощущения дождя, и там, где должны были сверкать молнии, из недр облаков поднималась липкая, масляная чернота.
Скользкие сгустки, сталкиваясь, перетекая, покачиваясь в разреженном воздухе, двигались всё ближе к острову.
Моблит уже не стоял на месте, он взмыл в воздух и, добравшись до укрепленного в центре базы колокола, изо всех сил бил в него.
Первый тренировочный полет в качестве разведчиков неожиданно оказался первым боевым вылетом.
Мимо новичков пронеслась майор Ханджи.
- Вниз! - крикнула она, и в голосе её звенел восторг.
Спуститься на землю и действовать по инструкции. Разбиться на пары. Взять мешки и сети. Не отлетать далеко от границ острова, но держать оборону, не допуская прорыва вглубь.
Ветер с востока, еще недавно приятно освежающий, нес в себе только тревогу.
Микаса, Саша и Жан среагировали одновременно. Они, а вслед за ними и остальные новобранцы, спикировали к земле и, добравшись до навеса, под которым была развешана амуниция, расхватали комплекты. Тренировочная форма, не пропитанная ничем, не могла защитить, но времени на то, чтобы сменить её, не оставалось. Жану показалось, что с того момента, как он увидел тучу на горизонте, время песком из разбитых часов просыпалось мимо его жизни. Мимо их жизней. Мгновения, секунды, минуты выпадали из памяти, их катастрофически не хватало, пока разбирали мешки, пока поднимались в небо, вмиг ставшее не таким дружелюбным и совершенно небезопасным.
Над базой вспугнутой стаей птиц кружили разведчики.
На самом краю обрыва, за забором базы можно было разглядеть майора Ханджи. Возле её ног громоздились какие-то емкости, наполненные разноцветными жидкостями, и, судя по всему, на них возлагались большие надежды. Справа, со стороны стрельбища, вёл свой отряд майор Захариус.
Очередной порыв ветра швырнул первую волну чернильно-черных капель ближе, к самому краю острова, и Жан особенно остро осознал, что разведчиков едва хватает на то, чтобы, растянувшись цепочкой вдоль границы обрыва, находиться между островом и угрозой. Что они - в самом центре.
И что бояться уже поздно.
Ветер крепчал, рвал из рук мешки, трепал крылья. При таком буйстве стихии удержаться на линии обороны становилось всё труднее и труднее. Капли набирали скорость, растягивались в воздухе, словно медленно густеющая на сломе ветки смола, их швыряло из стороны в сторону, и оттого они становились еще опаснее. Непросто поймать мешком снаряд, который летит по сложной кривой, и в то же время держит тебя на прицеле.
Они почти никогда не промахивались, тянулись к человеческому теплу, и только скорость реакции позволяла уцелеть.
На теоретических занятиях еще в кадетском корпусе постоянно твердили: у капель нет разума, они не думают, с ними нельзя договориться, но, столкнувшись с ними в реальности, Жан подумал, что именно так и выглядит голод. Абсолютный, не поддающийся контролю голод, лишающий остатков разума.
Не добрый и не злой, просто смертельно опасный.
- Готов? - спросил Марко и попытался улыбнуться.
“Нет,” - хотел было ответить Жан, но нашел в себе силы кивнуть.
- Готов.
Вблизи капли совсем не напоминали смолу, куда больше походя на слизь или студень. Ветер не позволял им замедлиться, но жирно блестящая масса начинала дрожать, вибрируя, словно пытаясь изменить траекторию собственного движения, пройти ближе к людям, зацепить, затянуть.
Первая пронеслась совсем рядом, и Жан отшатнулся, так и не вскинув мешок. Руки налились тяжестью и мелко дрожали.
Просто колышущаяся в воздухе безумная, голодная чернота. Совсем рядом.
Марко взлетел выше, утягивая вторую каплю следом. В холодных потоках он оставался единственным источником живого тепла, и та послушно следовала за ним. Марко поднимался всё выше по спирали, и Жан, опомнившись наконец, рванул за ним, сев на хвост капле.
Та, словно почуяв преследователя, задрожала, замедляясь, и в какой-то момент резко рухнула вниз, прямо на Жана.
- Давай! - крикнул Марко, складывая крылья.
“Так я и умру,” - подумал Жан и инстинктивно подставил мешок. Упавшая туда капля была твердой. Замерзшей.
На ресницах спустившегося Марко таял иней.
У края острова маячила вторая волна.

На третьей капле, пойманной в мешок, они окончательно освоились. Закладывали виражи, пикировали к самой земле, спина к спине держались на уровне основной массы или бросались на перехват незамеченным одиночкам, прорвавшимся вглубь острова.
Страх никуда не делся, но притупился, заглушенный восторгом от полета, от скорости, разогревающей кровь. Ветер сушил искусанные губы, ныли от тяжести мешка руки и натруженные после долгого перерыва крылья, и всё это пьянило, окутывало чувством безумной, абсолютной эйфории, и, закладывая очередной вираж, Жан смеялся. Захлебывался смехом и ловил пальцами ветер, и больше чувствовал, чем видел, тот же восторг в лице Марко, чья повязка давно сползла, и тот щурился, по возможности стараясь держаться к солнцу боком или спиной.
Это оказалось фатальной ошибкой.
Жан увлекся погоней, обогнал каплю, описав вокруг неё широкую спираль, и та буквально сама влетела в мешок с мерзким хлюпаньем. По инерции руки потянулись следом за мешком, равновесие было нарушено, и Жан ушел в штопор, успев выровняться только у самой земли. Быстрое падение забрало остатки воздуха, и ему большого труда стоило вдохнуть снова. Несколько мощных взмахов крыльями вернули его на прежнюю высоту, но момент был упущен. Считанные секунды спина Марко оставалась открытой.
Нестись наперерез было поздно, Жан не успевал, катастрофически не успевал. Кричал что-то Конни, пикировал сверху майор Захариус, и сам Марко уже оборачивался, чтобы столкнуться с опасностью лицом к лицу, но черная субстанция уже касалась его правого крыла, уже пропитывала маховые перья и лезла выше.
Спиной к солнцу, растрепанный, растерянный, испуганный, Марко искал глазами Жана и, отыскав наконец, улыбнулся устало и сложил крылья.

Разбитые песчаные часы опрокинулись, просыпав своё содержимое в пустоту. Марко летел вниз, не пытаясь даже замедлить падение, и Жан ринулся ему наперерез.
Отшвырнув не глядя мешок, вытянув руки вдоль тела, вытянувшись в струну он нёсся в воздушном потоке, моля небеса об одном: успеть. Поймать, удержать, спасти.
Одно крыло ещё не катастрофа, перья можно очистить. Они справятся.
Разведчики всегда летают парами, чтобы в случае необходимости дотащить товарища до острова. Жан не оставит Марко в беде.
Он едва успел затормозить, воздух загудел возмущенно, когда распахнулись выгнувшиеся парусом крылья. Жан взвыл от боли, но не разжал рук, которыми вцепился в руки Марко. Падение продолжилось, их трясло и швыряло, переворачивая, небо менялось местами с землёй, слепило глаза солнце, но Жан не отпускал и отчаянно пытался выровняться. Он не слышал собственного крика, не видел небесного калейдоскопа, только ожесточенно махал крыльями, крепко зажмурившись.
Казалось, это падение длилось целую вечность, и они давно должны были разбиться, может, уже разбились, не заметив этого, но Жан изо всех сил гнал от себя эти мысли прочь. Наконец напор воздуха стал слабее, крылья поймали нисходящий поток и понесли их по плавной дуге. Марко дернулся, крепко сжал руки Жана своими и уже не разжимал пальцы ни когда они коснулись земли, ни когда подоспела майор Ханджи с медиками. Они рухнули в траву, прокатились, приминая зеленые стебли, пачкая форму и кожу соком, и замерли, дожидаясь помощи.
Правое крыло Марко выглядело плачевно.
Капля не успела подняться выше маховых перьев, но те были расплавлены, переварены черной субстанцией. Не спасти.
Решительно отодвинув Жана в сторону, Ханджи перевернула Марко на живот и расправила крыло. Она молчала, но в этом её молчании не было паники или отчаянья, только злая сосредоточенность и уверенность. Один из медиков передал ей лоскут чистой ткани и темную бутыль, в которой оказалась резко пахнущая бесцветная жидкость. Щедро смочив ей ткань, Ханджи отдала ту так и не двинувшемуся с места Жану и, указав на черные капельки на перьях, скомандовала:
- Три.
И Жан принялся оттирать мелкие пятна, которые были куда темнее естественных крапинок на перьях Марко. Он тер изо всех сил, стараясь, впрочем, не повредить еще сильнее, а Ханджи тем временем, тихо ругаясь сквозь зубы, с помощью ассистентов состригала то, что было уже невозможно спасти. Жану даже показалось, что она плакала, а может, это плакал он сам.

За брошенный мешок ему тогда влетело. Капрал Ривай отчитал его лично, разве что не отходил ногами на глазах у всей базы, но Жан словно не слышал его, мыслями находясь совершенно в другом месте.
Он послушно кивал, соглашаясь: был не прав, нарушил основы основ, выгнать из разведки мало, будет примером остальным.
Махнув на безнадежное дело рукой, капрал отправил его в наказание на неделю дежурить в лазарет, помогать медикам, и за одно это Жан готов был рухнуть перед старшим по званию на колени и благодарить от всего сердца.
В лазарете, всё еще без сознания, находился Марко.
Позже Жан узнал, что Эрен тоже отличился. Рванул вперед, за линию обороны, подставился под удар и едва не утянул следом Микасу, которую чудом удержали Армин и Анни. Что характерно, отделался парой оплавленных перьев и оплеухой от оставшейся без прикрытия с одной стороны Имир. Остальные молчали и не вмешивались, и, судя по всему, именно это ударило больнее.

Яркие картинки всплывали в памяти. Жан не мог вспомнить отдельных слов, точных диалогов, подробностей, но в каждом образе было достаточно эмоций, чтобы заново пережить события почти полугодовой давности.
Марко тогда быстро шел на поправку, и вскоре его выпустили из лазарета, даже допустили к наземным тренировкам: летать без доброй половины крыла всё равно не представлялось возможным. Перья отрастали куда светлее чем раньше, медики объясняли это воздействием состава, которым оттирали остатки черной субстанции.
У неё даже было какое-то заумное название, но оно моментально выветрилось из памяти Жана. Капли и капли. Простое, понятное определение.
Майор Ханджи говорила: “Пусть радуется, что только перья. Пострадай позвоночник - не спасли бы”, и Жан соглашался с ней - повезло. Чертовски повезло, только как доказать это Марко, который долго еще казался призраком прежнего себя, отмалчивался и едва выполнял нормативы на тренировках.
Жан долго ждал, не вмешивался, хотя больше всего хотелось встряхнуть товарища за плечи, взбодрить, достучаться до него наконец, чтобы поверил - жизнь не закончилась. Наконец терпение лопнуло и, растолкав Марко после отбоя, Жан вытащил его на крышу казармы. Куда ни глянь, видно было только поросшую травой равнину, да на западе можно было разглядеть громаду дерева-города Каранеза. Угольно-черный небосвод был кристально чист, и было видно даже самые тусклые звезды. Из двух лун пока что показалась только малая, и её рассеянный свет делал картину совсем нереальной.
Они молчали. С запада, из центра острова потянулся молочными нитями туман, и скоро вся равнина скрылась в нем.
Марко смотрел на равнину, на небо, на тускло-серую, как старая монетка, луну, и глаза его были сухими.
- Я умер тогда, - произнес Марко, и Жан не сразу нашелся, что ему ответить.
- И родился снова, - сказал он наконец.
Марко закрыл глаза и, привалившись к его плечу, медленно, глубоко вдохнул. Он плакал совсем беззвучно, и Жан мог только обнимать его чуть ниже уровня крыльев, чувствуя, как промокает рубашка на плече, и закрывать своим крылом от холодного ночного воздуха.
Сердце сжималось от боли, но вместе с этим становилось легче.
- С днем рождения, Марко, - протянув вторую руку, Жан взъерошил его темные волосы, отводя их с лица.
- Спасибо, - улыбнулся Марко в ответ.
Меньше чем через месяц он снова поднялся в небо.

 

@темы: фанфик, ББ-2015

---

[Shingeki no BB]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Апрель, 1923

[Shingeki no BB]

Название: Апрель, 1923
Автор: Gretchen_Ross
Бета: Rudaxena
Иллюстратор: Анка Хельская
Персонажи: Жан Кирштайн, Марко Ботт, Райнер Браун, Бертольд Гувер, Анни Леонхарт, Ривай, Найл Доук, Ханджи Зое, Эрвин Смит, авторские персонажи
Категория: джен, броманс
Жанр: драма, детектив
Рейтинг: PG-13
Размер: около 17 600 слов
Краткое содержание: Америка, времена Сухого закона. Марко Ботт и Жан Кирштайн служат в полиции, но каждое ли дело стоит доводить до конца?
Примечания: AU (Нью-Йорк 20-х годов)
Предупреждения: смерть персонажа
Скачать: с иллюстрациями | без иллюстраций

1

Девушке было не больше двадцати двух. Она лежала на пороге: должно быть, когда сюда нагрянули бандиты, она как раз собиралась выходить. Для того чтобы остаться в живых, ей не хватило каких-то пары минут. Жан наклонился над телом, разглядывая выбившиеся из-под шляпки светлые пряди и забрызганный кровью подол. Ярко накрашенные губы сложились в последнее испуганное «Ах!», в широко распахнутых глазах застыло обиженное недоумение; нитка жемчуга, обмотанная вокруг шеи, порвалась, и жемчужины, большие и круглые, тускло поблескивали на полу.

Жан выпрямился, потер переносицу указательным и средним пальцами. В груди засело неприятное чувство: злость пополам с беспомощностью. В последнее время гангстерских разборок становилось все больше и больше. На той неделе выловили из залива двоих утопленников, закатанных ногами в цемент; три дня назад выносили трупы из склада, битком набитого ящиками с контрабандным коньяком. Но ни разу еще не пострадало столько обычных людей.

Холл гостиницы «Мария» был усеян трупами.

Жан обогнул перевернутое кресло — на светлой обивке темнели уродливые бурые пятна, — перешагнул через ноги седого худощавого мужчины. Рядом валялась утренняя газета. За секунду до смерти этот человек читал спортивный разворот: то, как накануне «Нью-Йорк Янкиз» впервые играли на своем стадионе, а Бейб Рут выбил хоумран, занимало полполосы. Интересно, мужчина за них болел?

Бельгийские зеркала в тяжелых позолоченных рамах отражали картину побоища; изысканный дорогой ковер был безнадежно испорчен. Под ногами хрустело; осколки хрустальной люстры, в которую угодила шальная пуля, мешались с битым оконным стеклом. В стороне негромко переговаривались два полисмена, которым предстояло выносить трупы; противоположный угол то и дело озарялся вспышкой: полицейский фотограф делал снимки одной из жертв. В воздухе витал густой запах крови; от него першило в горле и слезились глаза.

Жан поморщился.

— Какая дрянь, — произнес он вслух.

— Согласен, — откликнулся Марко.

В отличие от Жана, он уже успел осмотреться. Марко пришел на место преступления почти на полчаса раньше: у Жана сегодня был выходной, и Найл Доук вызвонил подчиненного прямо с семейного обеда. Сейчас Марко стоял рядом со стойкой регистрации и зарисовывал в блокнот положение тел. Карандаш уверенно и быстро скользил по бумаге. Жан подошел ближе, заглянул другу через плечо — и, как всегда, ничего не понял.

Сам он обходился без схем.

— Напрасно теряешь время, — предупредил он Марко. — Все равно Доук в твой отчет даже не заглянет.

— Как знать. — Марко поднял голову и задумчиво постучал карандашом по губам. — Может, на этот раз расследование будет вестись как положено. Слишком уж много жертв.

В ответ Жан только скрипнул зубами. Он присел на корточки у тела портье; перед глазами как наяву замелькали заголовки завтрашних газет. «Кровавая резня в гостинице “Мария!”», «Убиты пятнадцать человек, бандиты скрылись!», «Полиция снова не может поймать преступников!». Что же, приходилось признать: в чем-то газетчики будут безусловно правы.

«Мария» и две другие гостиницы принадлежали семье Рейсов. Три элитных гостиницы и несколько магазинов модной женской одежды, конечно, приносили доход, но эти деньги не шли ни в какое сравнение с прибылью от целой сети подпольных винокурен и нескольких десятков нелегальных баров. Об этом в полиции знал каждый, начиная с Дариуса Заклея, начальника департамента, и заканчивая последним постовым, но арестовать Георга Рейса, нынешнего главу семьи, было невозможно. Слишком многих купили или запугали, а сам Рейс был на короткой ноге с сильными мира сего. Поговаривали, что он поставлял вино к столу мэра.

В принципе, хрупкое равновесие всех устраивало: и Георга, и копов. Но с недавнего времени у семьи Рейсов появились конкуренты. Массовое убийство ни в чем не повинных постояльцев «Марии» было лишь еще одним посланием Георгу. Еще одним предостережением, предложением проваливать из этого города подобру-поздорову. Это разглядел бы даже слепой. Кому нужно было расследование? Даже оформление протокола — пустая формальность. Жан со злостью подумал, что напрасно теряет тут время. Все-таки Доук — скотина, только мама из-за него распереживалась.

— Где эксперты? — резко поинтересовался Жан, поднимая голову. Не хватало только застрять тут, потому что патологоанатом задерживается. — Почему до сих пор не прибыли, что это такое? Будут они работать или нет?

Марко терпеливо переждал вспышку и откликнулся:

— Ханджи на галерее. — Он мотнул головой в сторону широкой парадной лестницы, ведущей на открытый второй этаж. На верхних ступеньках распластался франт в модном темно-сером костюме. — Там еще покойники. Пара человек пыталась убежать, еще несколько выглянули из своих комнат.

Словно в ответ на его слова над перилами галереи появилась голова Ханджи. Должно быть, до этого она ползала на четвереньках между трупами. Сейчас она была растрепана, глаза сверкали за стеклами больших круглых очков, по лицу блуждала задумчивая улыбка.

— Кирштайн! — звонко крикнула она. — Наконец-то явился! А я тут нашла кое-что интересное! — И она рассмеялась, словно речь шла о сюрпризе на Рождество.

Ханджи Зое была больна на всю голову, но дело свое знала.

— Ты у нее в любимчиках, — беззлобно поддел Марко, но Жан только раздраженно отмахнулся. Вот уж без чего он прекрасно бы обошелся, так это без симпатии Ханджи.

Упаси Господь, она решит сделать следующий шаг и примется зазывать его в морг на свидание и рюмочку медицинского спирта.
Жан поднялся по лестнице. По правде сказать, находки Ханджи сейчас были последним, что его волновало. Гораздо больше ему хотелось покончить поскорее с рутиной и вернуться к прерванному обеду — все равно делу не дадут ход, — но долг требовал хотя бы выслушать.

Ханджи стояла на коленях над телом молодого мужчины. В отличие от прочих постояльцев, этот был одет неброско и скромно. Жан без труда узнал костюм из дешевого магазина, плохо скроенный и сидящий еще хуже, приметил небрежную стрижку и потертые дужки очков. Они с Марко сами одевались и стриглись в точно таких же заведениях: на зарплату инспектора не разгуляешься.

Впрочем, Ханджи вряд ли хотела показать ему наряд покойника.

— Ну, что тут у тебя?

Она подняла на Жана сияющий взгляд

— Его убили со второго этажа.

— И что с того?

Ханджи вздохнула и посмотрела на Жана с укоризной: похоже, он никак не мог уловить какую элементарную ерунду.

— Все остальные, — она поправила очки запястьем и кивком указала на распластавшиеся чуть поодаль трупы, — были застрелены снизу. Посмотри вон на того. Видишь, как вошла пуля?

Разумеется, Жан не видел, но Ханджи он верил. Если она говорила что-то про пули, значит, так оно и было.

— А этого парня, — она снова указала на мужчину перед собой, — застрелили отсюда, со второго этажа. И с расстояния не больше пары метров.

— То есть получается, — подхватил Жан, — что сначала они стреляли снизу, а потом ради него влезли на второй этаж? А он, выходит, стоял и ждал, пока они до него доберутся? Кто он вообще такой?

В груди против воли разгорался азарт детектива, просыпался инстинкт полицейского, который требовал найти и покарать преступника.

Ханджи приподняла полу пиджака покойника и вытащила из внутреннего кармана бумажник, такой же потрепанный и дешевый, как и все остальные детали костюма.

— Некий Малкольм Стаут, — объявила она, листая документы. — Репортер. Работал на «Нью-Йорк Таймс».

Жан вспомнил спортивного болельщика с первого этажа. По иронии судьбы, он читал именно «Нью-Йорк Таймс», хотя, конечно же, эти два факта никак не были связаны.

— Репортер из «Таймс»? — переспросил подошедший сзади Марко. Он закончил внизу и поднялся, чтобы сделать схему второго этажа. — Интересно, что ему понадобилось в «Марии»? Он явно не из числа постоянных гостей.

— Небось, копал под Рейсов, — предположил Жан, и звук чужого имени вернул его с небес на землю. Расследование? Наказание преступников? Чушь какая. — Хватит, Ханджи, сворачивайся! — резко бросил он. — Доуку нужен отчет к завтрашнему утру, а кого откуда убили, ему наплевать. Всем на это наплевать!

Он развернулся и почти бегом спустился с лестницы; налетел на фотографа, отмахнулся от изумленных полисменов. Ему срочно нужно было отдышаться, хоть немного отдохнуть от смрада внутри гостиницы «Мария». У самого порога Жан наступил на одну из рассыпавшихся жемчужин.

Яркое полуденное солнце ослепило его, стоило ему только выскочить на порог. Жан застыл, моргая; в груди клокотала ярость. Если бы только можно было отыскать этих негодяев…

Глаза привыкали к свету, зрение возвращалось, и Жан понял, что искать никого не придется.

На противоположной стороне улицы стоял вишневый форд, новенький и блестящий, только что с конвейера. О лакированный капот вальяжно облокотились трое, и Жан знал их всех. Вот уже несколько месяцев Райнер Браун, Бертольд Гувер и Анни Леонхарт работали штатными головорезами у конкурентов Георга Рейса.

Со стороны могло показаться, что это просто трое молодых бездельников, которые остановились, чтобы посмотреть на работу полиции. Райнер улыбался и курил, Анни ела мороженое, купленное у торговки по соседству. Неловкость и смущение из всех троих испытывал только Бертольд: он то и дело поправлял шляпу, барабанил пальцами по лакированному крылу, отводил взгляд. Вот ублюдки, подумал Жан и шагнул на мостовую. Райнер, заметив, что он идет к ним, отсалютовал Жану двумя пальцами.

— Добрый день, детектив! — весело крикнул он. — Как дела? Как продвигается расследование?

Они издевались, смеялись полиции в лицо. Кичились своей безнаказанностью.

— Сукин сын! — заорал Жан.

— Бог с вами, детектив! — Райнер вскинул брови в притворном изумлении, развел руками. — Не понимаю, о чем вы. Мы с ребятами просто проезжали мимо, вот и остановились посмотреть.

Анни скользнула по Жану равнодушным взглядом и бросила на тротуар обертку от эскимо, Бертольд глубже надвинул шляпу. Конечно, они просто хотели посмотреть — на то, как копы выносят трупы, а потом бесславно уезжают, поджав хвост. Закон в этом городе ничего не значил.

— Мерзавец! — Руки сами собой сжались в кулаки. Гудели, тормозя, машины, но Жан не замечал дорожного движения. Он видел только ухмыляющуюся рожу Райнера Брауна и мечтал во чтобы то ни стало разбить эту ухмылку в кровь. — Ублюдок, сучий потрох! Я достану тебя, слышишь, Браун, достану!

И он бы достал — до Райнера оставалось не больше нескольких шагов, — но кто-то повис у него на плечах, выкрутил руки. В ушах зазвенел голос Марко:

— Жан, стой, не делай этого! Тут пресса, нельзя с ним драться! Жан!

Неторопливо, по-прежнему издеваясь, троица села в машину. Бертольд завел мотор, форд тронулся.

— Я вас засажу, — орал Жан им вслед, — погодите, я вас всех засажу, ублюдки!

Он стряхнул с себя Марко, развернулся — и чуть ли не носом уперся в протянутый диктофон. Рядом маячил еще один, а сбоку загорелась и тут же потухла вспышка фотоаппарата. Журналисты, дорвавшиеся до второй за день сенсации, наседали со всех сторон.

— Детектив, заявление для прессы! Детектив, у вас уже есть подозреваемые? Детектив, как вы оцениваете работу полиции?!

Жан сморгнул; голова гудела, мысли разбегались в разные стороны.

— Да пош… — начал он, но Марко вдруг оказался между ним и журналистами:

— К сожалению, пока никаких заявлений.

Он отказывал вежливо, но твердо, одновременно проталкиваясь сквозь толпу к гостинице.

На пороге их ждала Ханджи, задумчиво склонившая голову на бок.

— А ты, Кирштайн, горячий парень, — заметила она.

Жан не ответил. У него уже достаточно прояснилось в голове, чтобы понять, какую глупость он натворил. Заголовки завтрашних передовиц в его воображении стали еще красочнее: «Расследование бойни в гостинице: детектив устраивает драку!», «Расследование в тупике! Все, что может полиция, — махать кулаками!», «Кровавая бойня в «Марии» — полицейский угрожает гангстерам!». То-то Доук обрадуется. Наверняка вызовет на ковер, а то и вовсе лишит квартальной премии.

Впрочем, и то и другое Жан сумел бы пережить, знать бы только, что угрозы, которые он выплевывал вслед вишневому форду, были не пустыми.

— Знаешь что? — обернулся он к Марко. — А я их в самом деле засажу. Добьюсь своего. Вот увидишь.


2

— Нет, — сказал Доук.

Не то чтобы Жан всерьез рассчитывал на другой ответ, но надеялся, что начальник хотя бы даст ему договорить до конца, а не оборвет на третьей фразе. Наверное, Марко был прав, и прежде чем идти к Доуку, следовало подготовиться. Однако Жан не собирался сдаваться так просто. Он поджал губы, переваривая первую неудачу, решительно выпятил подбородок:

— Почему?

— Потому, Кирштайн, что у тебя нет доказательств. И не будет. Ты не найдешь ни одного свидетеля, а если смельчак, который согласится рассказать, как Браун и его приятели ворвались в гостиницу «Мария», все-таки отыщется, то он не проживет и трех дней. Зато ребят, готовых подтвердить, что во время нападения Браун играл с ними в бильярд, выстроится целая очередь. Все, на что ты можешь рассчитывать, это пара косвенных улик. В суде их адвокат поднимет нас на смех.

— Разумеется, у меня нет доказательств, — начал Жан, чувствуя, как щеки начинают гореть — от стыда и от злости. — Я еще не начал расследование, так откуда, черт побери, у меня возьмутся доказательства?! Если бы вы дали мне…

— Кирштайн, — устало оборвал его Доук, — ты меня вообще слушал? Ты ничего на них не нароешь. Ты представляешь себе, какие люди за ними стоят?

— Мне плевать, — упрямо ответил Жан.

Доук вздохнул. У него было усталое осунувшееся лицо: впалые щеки, темные круги под глазами. Каждый день он уходил со службы ровно в восемь и шел домой, к пресному ужину, детям и жене, которая, как поговаривали, некогда был красавицей, но, родив двоих, раздалась в бедрах. А еще поговаривали, что когда-то давно Найл Доук был другим, молодым и энергичным, но годы шли. Сейчас он любил свою семью гораздо сильнее работы и хотел по большому счету только одного: чтобы его оставили в покое.

— Послушай, Кирштайн, объясню тебе еще разок. — Доук уперся локтями в стол и посмотрел на Жана. — Браун, Гувер и Леонхарт — шестерки. Все, что они делают, — это спускают курок, когда им велят. А за ними стоят очень серьезные люди, которые совсем не хотят, чтобы ты совал нос в их дела. Так что если ты начнешь расследование, то в лучшем случае ничего не найдешь и выставишь себя — и всю полицию Нью-Йорка — посмешищем. В худшем ты копнешь не там, где надо, и мы через месяц выловим тебя в заливе. Скажи честно, Кирштайн, оно тебе надо? У тебя вроде мать одна, для нее сын — последняя опора. Так что завтра сдай мне отчет, и на этом расследование закончено.

— Честно? — спросил Жан. — Ладно, капитан Доук, я скажу вам честно. Мне надо засадить этих негодяев за решетку. — Он начинал спокойно, но с каждой фразой заводился все больше и больше. — А вы, капитан, слизняк и трус! А может, вы просто берете взятки, потому и хотите, чтобы я сидел и не высовывался! Вы — продажный коп, вот вы кто!

Он замолчал, тяжело переводя дух; обвинения повисли в воздухе. Доук откинулся на спинку стула.

— Иди отдохни, Кирштайн, — ледяным тоном произнес он. — А то что-то ты совсем заработался. Отчет пусть сдаст Ботт, а ты завтра можешь не выходить.

— Я…

— Пошел вон, — рявкнул Доук.

Жан выскочил прочь как ошпаренный; не оглядываясь, шарахнул дверью, но вместо грохота раздался только приглушенный хлопок.

— Ну и зачем? — спросил Марко и убрал блокнот, который успел сунуть между дверью и косяком. Жан открыл рот, но Марко вскинул руку: — Можешь не пересказывать. Ты так орал, что я все слышал.

— Да? А что он мне сказал, знаешь?

— Догадываюсь, — хладнокровно кивнул Марко. — Пошли, Жан.

— Отвали, — огрызнулся Жан, стряхивая чужую руку с плеча. — Я собираюсь идти домой, у меня есть работа. Плевать мне, что он отпустил меня отдохнуть.

— А я и не домой тебе предлагаю идти. Давай, Жан, уже поздно. Пошли к Барри. Ужин за мой счет.

Барри держал маленький ресторанчик на Сорок седьмой улице. Там подавали неплохие стейки с картофельным рагу за двадцать пять центов, и этого вполне хватало, чтобы утолить телесный голод.

Для того чтобы заглушить душевные терзания, нужно было нырнуть в маленькую деревянную дверцу рядом с мужским туалетом и подняться по грязной лестнице на второй этаж, где Барри разливал контрабандный вермут и сваренное в собственном подвале пиво. На вкус и то и другое было тем еще отвратительным пойлом, но Марко с Жаном было все равно. Во-первых, выпивка была им по карману, а во-вторых, они считались здесь почетными гостями: Барри не без оснований считал, что отношения с двумя полицейскими нужно поддерживать теплые и дружеские.

Они начали со стейка, затем запили его жидковатым кофе и поднялись наверх. На протяжении этого времени Жан на все корки костерил Найла Доука, жалкого продажного слизняка, трусливого негодяя, подкаблучника, бесхребетника и взяточника. Поток оскорблений иссяк только ко второй пинте пива.

— Чертов сухой закон, — пробормотал Жан. — Ладно, я понимаю, нельзя давать спиртное каким-нибудь пьяницам. Но почему я, обычный трудяга, не могу промочить горло после
работы?

Марко пожал плечами; он знал по собственному опыту, что ответа Жан сейчас не ждет — ему просто нужно было выговориться.

— А главное, все равно все пьют. — Он кивком указал на пивную кружку, широким жестом обвел подпольный бар: тесную мансарду, обшарпанную и прокуренную насквозь. — Да еще и стреляют друг в друга из-за этой дряни. Если бы не сухой закон, люди из «Марии» до сих пор были бы живы. Ненавижу этих ублюдков.

— Которых? — спросил Марко. В сумраке, припорошенном сигаретным дымом, он казался старше и бледнее. Жан сощурился, пытаясь разглядеть веснушки на носу и золотистые искорки в глазах, но тени и алкоголь стирали детали.

— Всех. И политиков, и этого слизняка Доука, и Рейса с его бизнесом. И Брауна. Господи, как же я ненавижу этого ублюдка Райнера Брауна и его отмороженных дружков. Как ты думаешь, кто из них убил ту девочку?

Марко запрокинул голову и уставился в грязно-серый потолок, на котором пятна от копоти чередовались с желтоватыми протечками — в сильный ливень на посетителей капало, и Барри расставлял по столам посудины для сбора воды.

— Анни. Думаю, она заходила первой. Браун бы девчонку отпустил.

— Вот тварь, — сказал Жан и залпом допил свое пиво. Он помолчал, рассеяно постукивая по граненому боку кружки. — Как по-твоему… А если я приду к Доуку с доказательствами? Что он тогда сделает?

— Снова отошлет тебя домой, — уверенно ответил Марко. — Возможно, отправит в недельный отпуск. И будет прав. Чем глубже мы копнем, тем больше шансов, что отправимся на корм рыбам.

Жан фыркнул.

— А я думал, ты у нас идеалист, веришь в правосудие и справедливость.

— Был когда-то, — согласился Марко. — Да и сейчас верю. Если ты оглянешься по сторонам, Жан, то увидишь, что в этом городе полно преступлений, которые никак не связаны ни с Рейсом, ни с сухим законом. И если мы посадим за решетку всех насильников, грабителей и убийц, в Нью-Йорке уже станет легче дышать. А что до Рейса и его конкурентов… Всему свое время.

— Но ведь Райнер Браун и есть убийца. Погоди, — Жан вскинул ладони вверх, не давая Марко перебить, — дослушай меня. Я не собираюсь воевать с кем-то из боссов. Пес с ними, ты прав. Всему свое время. Но почему я не могу прижать жалкую шестерку? Мне не нужно копать глубоко. Мне просто нужно, чтобы Райнер Браун, Бертольд Гувер и Анни Леонхарт получили по заслугам. Ну? Ты со мной?

Марко ответил ему долгим печальным взглядом.

— Ты же знаешь, я всегда с тобой.

Жан знал.

Они расплатились и вышли. После теплого затхлого помещения на улице бил озноб. К ночи здорово похолодало — в этом апреле погода менялась каждые два дня, а то и чаще. Моросил дождь, ветер со стороны залива нес запахи машинного масла и рыбы. Жан поднял воротник плаща.

— Прогуляемся?

— Как хочешь, — ответил Марко.

Они медленно побрели вверх по улице. Под ногами хлюпала вода, мокрый асфальт блестел в мутно-желтом свете фонарей, из приоткрытых дверей забегаловок доносились смех и ругань. До сияющей огнями Пятой авеню оставалось еще два квартала, когда Жан свернул. К этому времени Марко, конечно же, догадался, куда именно они идут.

Гостиница «Мария» находилась на перекрестке Седьмой авеню и Сорок пятой улицы. После утренней резни всех уцелевших постояльцев переселили в «Розу» и «Шину», и теперь фасад «Марии» черным провалом темнел между соседними домами, где сияли вывески и ярко горели окна.

— Зачем мы здесь? — спросил Марко, разглядывая ими же самими опечатанный главный вход.

— Просто посмотреть, — ответил Жан.

Он заглянул в проулок между домами; подошел к пожарной лестнице и дернул за нижнюю перекладину. Благодаря ветру и ночному холодному воздуху две выпитые пинты уже выветрились из крови, и взобраться на первую площадку Жану удалось без труда.

— Прямо как убийца, — саркастически пробормотал он. — Под покровом темноты возвращаюсь на место преступления…

— Но ты же не убийца, а детектив, — возразил Марко. — Это все меняет.

Он приник к оконному стеклу, за которым угадывался гостиничный номер: кровать, туалетный столик, кресло у стены. Марко провел пальцами по раме и хмыкнул.

— Смотри-ка, не заперто. Не хочешь осмотреть изнутри, раз уж мы здесь? — Он поддел ногтем прикрытое окно, потянул на себя, и створка действительно распахнулась.

Они перемахнули через подоконник и прикрыли за собой створку. Шум Седьмой авеню остался снаружи, звук шагов потонул в толстом ворсистом ковре. Безмолвие гостиничного номера пугало и завораживало одновременно. Жан поежился, бочком подобрался поближе к Марко.

— У тебя есть фонарик? — шепотом спросил он.

— Сейчас посмотрим, — ответил Марко, похлопывая себя по карманам, и добавил, понизив голос: — А почему ты шепчешь?

— Сам не знаю, — признался Жан.

Фонарик нашелся, но к тому времени глаза уже привыкли к темноте. В итоге Марко вовсе не стал его включать: решил, что свет могут заметить с улицы.

Они бегло осмотрелись в номере и не нашли ничего интересного, разве что примятое покрывало, но небрежность горничной едва ли могла помочь в расследовании. Жан толкнул дверь, и они оказались на открытой галерее, той самой, на которой утром разговаривали с Ханджи. В темноте белела балюстрада, на полу остались обведенные мелом силуэты тел. Жан облокотился о перила и уставился вниз. В просторном холле угадывались перевернутые кресла, разбитые зеркала и пятна крови, и Жан прикрыл глаза, пытаясь вообразить, как это место выглядело сегодня утром. Часы бьют одиннадцать; постояльцы пьют чай в лобби, читают газеты, кто-то беседует с консьержем; пахнет свежей выпечкой, где-то в глубине негромко играет граммофон. И вот в самый разгар этой идиллии распахивается входная дверь, и…

— Привет, мальчики!

От неожиданности Жан дернулся в сторону и зашипел, неловко подвернув ногу. Марко поймал его за локоть, не давая упасть. Ханджи Зое, похожая на бесплотного, но шкодливого призрака, подождала, пока они наконец встанут ровно.

— Так и знала, что вы опять сюда явитесь, — сказала она.

Жан проглотил ругательство и буркнул в ответ что-то невнятное; он надеялся, что при хорошем воображении это можно счесть за приветствие. Ханджи, кажется, собиралась переспросить, но тут в разговор вмешался Марко:

— Привет, Ханджи. А нам вот и в голову не могло прийти, что мы тебя здесь встретим. Как ты сюда попала?

— Влезла через котельную. — Она улыбалась так, будто рассказывала о каком-то достижении. — Хотела еще разок посмотреть, откуда могли пристрелить того парня-репортера. Кстати! Я слыхала, что ты, Кирштайн, уже успел поговорить с Найлом, и тот, разумеется, запретил тебе продолжать расследование.

— А ты откуда знаешь? — вскинулся Жан.

Ханджи фыркнула и закатила глаза. Ну конечно. «Ты так орал, что слышно было даже в прозекторской». Завтра с утра его ссору с Доуком будет обсуждать весь участок. Может, и к лучшему, что у Жана завтра выходной.

Ханджи подошла ближе и тоже оперлась о балюстраду.

— Не переживай. Это же Найл. Он всегда такой был, сколько я его знаю. Вечно осторожничает.
— Спасибо, — сдержанно ответил Жан.

Ханджи великодушно махнула рукой, мол, не стоит благодарности, и перегнулась через перила, рассматривая что-то внизу. Очки опасно сползли на кончик носа, но она не обратила на это внимания.

— Ханджи, а ты давно его знаешь? — поинтересовался Марко.

Она выпрямилась, закатила глаза; потерла подбородок большим и указательным пальцами.

— Прилично. Мы вместе начинали работать в полиции. Он, я, Ривай Аккерман… И еще Эрвин, Эрвин Смит. Я всегда знала, что он далеко пойдет.

Жан взглянул на нее с новым интересом. Доук был на короткой ноге с Эрвином Смитом: все в участке знали, что каждую неделю они вместе ужинают. Но кто бы мог подумать, что их чокнутая Ханджи Зое тоже лично знала Смита, заместителя главы департамента нью-йоркской полиции. О его назначении полгода назад писали все газеты. На фотографиях Эрвин казался воплощением американской мечты: высокий светловолосый красавец, начинавший простым полисменом и сделавший головокружительную карьеру. Его улыбка ослепляла даже на смазанных черно-белых фотографиях.

— Вам бы поговорить с Риваем, — продолжала Ханджи. — Вот уж кто ничего не боится. Он, конечно, не ваш начальник, но он ценит смелых парней. Серьезно. Навестите его как-нибудь в обеденный перерыв. С половины второго до двух он обычно кормит уток в Центральном парке. По крайней мере, кормил шесть лет тому назад, но Ривай тот еще педант. Парни вроде него от своих привычек так просто не отказываются.

— Спасибо, Ханджи, — кивнул Марко. — Ладно. Думаю, нам пора.

Он потянул Жана за собой к комнате, из которой они пришли. Ханджи, мгновенно о них забыв, примеривалась в один из белых контуров из воображаемого пистолета.


3

Проснулся Жан поздно. Вопреки сложившейся традиции, разбудил его не Марко, а солнечные зайчики, которые пробрались через неплотно задернутые шторы и теперь плясали у него на лице. Жан зевнул, перевернулся на бок, соображая, уж не суббота ли сегодня, нащупал под подушкой часы. Блестящая секундная стрелка резво бежала по циферблату. Она успела совершить полный круг, прежде чем до Жана дошло со всей ясностью: сегодня пятница, и время уже приближается к одиннадцати часам.

Жана подкинуло на кровати. Он отбросил одеяло, вскочил, бросился к одежде, которую накануне вечером свалил на стул неряшливым комом. Жан успел натянуть брюки, прежде чем вспомнил: у него же сегодня выходной. Найл Доук велел сидеть дома и не показываться ему на глаза.

Спешить было некуда. Жан рухнул обратно на тахту и с тоской уставился на заправленную постель Марко. Потертое льняное покрывало лежало безупречно ровно; на ткани не было ни единой складочки. Жан всегда удивлялся, как Марко удавалось содержать свои вещи в таком идеальном порядке — но еще больше он поражался тому, что при этом Марко ни разу не сделал ему замечание по поводу разбросанных вещей.

Он посидел еще немного, бездумно разглядывая обои в мелкий цветочек, дешевые репродукции импрессионистов в простых деревянных рамах, обшарпанное бюро, на котором стояла маленькая перламутровая вазочка, позабытая прежними жильцами. Мелькнула мысль снова завалиться спать, но после невольной утренней гимнастики сна не осталось ни в одном глазу. Жан потянулся и поплелся в уборную.

Ему предстоял тоскливый день в одиночестве.

С напором опять была беда: вода булькала где-то в трубах, но до третьего этажа не доходила. Утро продолжалось как нельзя лучше. Жан полюбовался тонюсенькой струйкой, которая текла из крана, выругался и отправился вниз. Он надеялся, что хотя бы встречи с квартирной хозяйкой удастся избежать: пожилая леди почему-то была уверена, что если они с Марко служат в полиции, то лично отвечают за всех преступников в Вест-Сайде. Каждый раз, когда в Адской кухне случались кража или разбой — а это происходило почти каждый Божий день, — она смотрела на них с гневным неодобрением и громко жаловалась другим постояльцам, что копы ничего не делают и только даром едят свой хлеб.

На первом этаже было тихо: жильцы уже разошлись по своим делам, и только на маленькой общей кухне кто-то хлопал дверцами шкафчиков и грохотал сковородками. Жан скривился: ванная находилась как раз напротив. Если на кухне хозяйка, то проскользнуть незамеченным не удастся. На цыпочках, чувствуя себя полным придурком, он прокрался к раскрытой двери и осторожно заглянул внутрь.

Никакой квартирной хозяйки не было. Вместо нее у плиты стоял Марко и пек оладьи.

— Привет, — весело сказал он и помахал лопаточкой. — Что, только глаза продрал?

— А… — оторопел Жан. Он помотал головой, собираясь с мыслями, и заговорил нормально: — А ты почему не на службе?

— Тоже решил взять отгул, — ответил Марко. Он скинул последний оладушек в миску и прикрутил газ. — Доук не возражал. Когда я заглянул к нему с отчетом по «Марии», он как раз обсуждал с шефом Заклеем, как ты здорово вышел на фотографии в «Дейли Ньюз», и охотно меня отпустил. Так и сказал: «Ботт, проваливай к чертям собачьим и своему Кирштайну».

Он рассмеялся. Жан, которому было совсем не до смеха, мрачно вздохнул.

— Доук очень злится?

— В бешенстве, — серьезно кивнул Марко. — Но ты не переживай. К понедельнику все забудет. Ну? Пошли завтракать? Я тоже еще ничего не ел.

Жан наконец сполоснул руки и подхватил остатки продуктов.

— А готовишь почему тут? — Как и большинство жильцов, кухней они пользовались редко: для того чтобы сварить утром кофе, а вечером разогреть пару бутербродов, хватало и газовой конфорки в комнате.

— Не хотел тебя будить.

Они поднялись в свою комнату; расстелили салфетку на бюро. Отыскали бутылочку кленового сиропа, который Жану пару недель назад всучила на прощание мама, и сварили кофе. На две чашки как раз ушли остатки молока. Один из двух стульев по-прежнему был завален одеждой, и поэтому Жан устроился на тахте.

Марко сидел у окна, подставив лицо теплым полуденным лучам. Солнце заглядывало к ним всего-то на пару часов: в начале двенадцатого оно выглядывало из-за крыши соседнего дома, а к половине второго уже уходило дальше. Тогда комната становилась неуютной и серой, кирпичная стена напротив навевала тоску и уныние, но когда меблированные комнаты на задворках Пятьдесят третьей улицы были залиты солнечным светом, они преображались. Жан неторопливо жевал оладьи, считал веснушки на носу Марко и танцующие в воздухе пылинки, и даже мысли о Доуке и «Дейли Ньюз» не могли больше испортить ему настроение.

Он смаковал кофе, когда Марко, давно расправившийся со своей порцией, неожиданно спросил:

— Ты не хочешь поторопиться?

Жан закашлялся.

— Зачем это? — спросил он, недовольный, что Марко разрушил идиллию.

— Как зачем? — удивился Марко. — Разве мы не собираемся в Центральный парк на встречу к капитану Аккерману? Если Ханджи ничего не перепутала, то он начнет кормить своих уток уже через сорок минут.

Несколько секунд до Жана доходило, о чем ему толкуют — а потом он второй раз за день сорвался с места и принялся торопливо одеваться. Из дома они выбежали через пять минут.

До Центрально парка от угла Пятьдесят четвертой и Восьмой авеню шел трамвай. Когда Марко с Жаном подбегали к остановке, он трогался; они вскочили на подножку в последний момент.

В вагоне было не протолкнуться. Полная дама наступила Жану на ногу; от ее манто несло приторно-сладкими духами, от которых свербило в носу. Высокий тощий господин с острыми локтями пытался читать газету и пихал Жана под ребра всякий раз, когда переворачивал страницу. Марко рядом вздохнул и уцепился за поручень. На поворотах их трясло и бросало друг на друга, и Жан некстати вспомнил вишневый форд, на котором уехали Браун и его дружки. Вот уж кто никогда не пыхтел, догоняя трамвай, и не ютился в дешевых меблированных комнатах.

В этом было что-то несправедливое. Не для того Жан становился детективом, чтобы какие-то гангстеры катались как сыр в масле, а он — и еще тысячи таких же честных трудяг — едва сводили концы с концами. Когда трамвай остановился у южного входа в Центральный парк, внутри Жана вновь разгорелся праведный гнев и желание упечь мерзавцев на много-много лет.

К счастью, утром Марко успел не только сдать отчет Доуку, но и заглянуть к Ханджи. Та охотно рассказала, где искать ее старого друга Ривая, и теперь они уверенно шли к нужному месту: восточному берегу главного пруда, между двух плакучих ив.

— А если его там не будет? — заволновался Жан. — Вдруг Ханджи ошиблась? Или ему надоело сюда ходить?

— Тогда мы просто купим мороженое и пойдем гулять дальше, — невозмутимо откликнулся Марко. — У тебя есть десять центов? Тогда — никаких проблем.

Однако, вопреки опасениям, Ривай был именно там, где сказала Ханджи. Он стоял на пологом берегу пруда в нескольких футах от кромки воды и кидал уткам куски сдобной булки с изюмом. Хлебные катышки отправлялись в полет уверенным движением кисти, описывали ровную дугу и приводнялись в толпе взволнованных уток, дравшихся за угощение. Приглядевшись, Жан понял, что в бросках есть система: хлебные куски описывали часовой круг.

— Надо же, — пробормотал Марко. — Я представлял его совсем другим.

Жан молча кивнул. На фотографиях в газетах капитан Ривай Аккерман, гроза нью-йоркской преступности и лучший полицейский в городе, как писали о нем в заголовках передовиц, выглядел куда внушительнее. В реальности он оказался щуплым человечком на голову ниже Жана. На табуретку, что ли, его ставили для съемок?

Марко шагнул вперед и кашлянул, привлекая внимание; не дождавшись реакции, кашлянул снова. Потом окликнул:

— Прошу прощения, капитан Аккерман?

Ривай даже головы не повернул.

— Да ты глухой?! — не выдержал Жан — и тут же пожалел о своей вспышке.

Потому что Ривай Аккерман медленно опустил руку с последним куском булки и повернулся. Жесткий, пронизывающий взгляд, казалось, прошибал насквозь; Жана охватил трепет. Он понял вдруг, что ни рост, ни ширина плеч не имеют значения.

— В чем дело, молодые люди? — холодно поинтересовался Ривай.

Жан открыл рот — и закрыл, щелкнул зубами. Все слова разом выветрились из головы.

— Капитан Ак-керман, сэр, — начал Марко. Он тоже слегка запинался от волнения. — Прошу прощения, что мы вас побеспокоили, мы, э… Я — Марко Ботт, а это мой напарник Жан Кирштайн. Мы расследуем дело о резне в гостинице «Мария». Знаете, о нем писали сегодня в газетах…

— Знаю, — ответил Ривай и снова смерил Жана колючим взглядом. — Ваш напарник мистер Кирштайн прекрасно получился на фотографии в «Дейли Ньюз». В «Нью-Йорк Пост» выбрали гораздо менее удачный ракурс.

Он отвернулся и кинул уткам остатки хлеба. Жан закусил губу; уши и щеки горели, и он практически чувствовал, как румянец сползает на шею. Марко предостерегающе поднял руку: не вмешивайся, я сам договорюсь.

— Мы сожалеем об этом инциденте, капитан. Это была случайность, больше такого не повторится.

— Рад слышать. — Теперь Ривай не отрываясь смотрел на воду. Утки расправились с лакомством и, догадавшись, что добавки не будет, нехотя расплывались.

Марко перевел дух и отважно продолжил:

— Проблема в том, что капитан Доук, наш шеф, запретил нам продолжать расследование, и…

— И что вы хотите от меня? — оборвал его Ривай.

— Помощи, — просто сказал Марко, и его голос стал уверенным и твердым. — Нам нужна ваша помощь, капитан. Мы хотим продолжить работать над этим делом, и доктор Зое посоветовала обратиться к нам.

Ривай хмыкнул.

— Доктор Зое? — переспросил он, и на этот раз вместо ледяного презрения Жан услышал интерес. — Вот ведь неуемная.

— Вы нам поможете? — настойчиво спросил Марко.

Ривай выверенным движением поддернул рукав, взглянул на часы на запястье.

— Обеденный перерыв закончился, — объявил он. — Всего доброго, молодые люди.

Не сговариваясь, они заступили ему дорогу, не давая так просто уйти.

— Вы не ответили, капитан, — сказал Марко. — Мы можем рассчитывать на вашу помощь?

Ривай запрокинул голову. Он обладал удивительной способностью: смотреть на людей снизу вверх, но при этом все равно излучать превосходство.

— Вы знаете бильярдную Чарли Смитсона в Бруклине, на Пятьдесят второй улице, между Седьмой и Восьмой авеню? Приходите туда во вторник. К девяти вечера. Не опаздывайте.

 

@темы: фанфик, ББ-2015

---

[Shingeki no BB]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Big Bang 2015: напоминание

[Shingeki no BB]

Дорогие участники!

Напоминаем, что до 23:59 31 мая все тексты и иллюстрации должны быть присланы на e-mail челленджа: [email protected]
Если по каким-то причинам у вас не получается выслать работу к этому сроку, просьба сообщить на u-mail сообщества или e-mail [email protected].

@темы: ББ-2015, организационное

---

Big Bang 2015: напоминание

[Shingeki no BB]

Дорогие участники!

Напоминаем, что к 20 мая авторы/переводчики должны прислать на e-mail челленджа: [email protected] итоговые черновики своих работ (полный текст, не менее 10 тыс. слов), нуждающиеся только в вычитке и доработке.
Если по каким-то причинам у вас не получается выслать черновик к этому сроку, просьба сообщить на u-mail сообщества или e-mail [email protected].

@темы: ББ-2015, организационное

---

Big Bang 2015: расписание выкладок

[Shingeki no BB]

Дорогие участники!

Выкладки Shingeki Big Bang 2015 стартуют 6 июня!

Обсудить сроки и поменяться днями вы можете в комментариях к этому посту или же договорившись об обмене днями с другим участником по u-mail и уведомив организаторов об изменениях.

Расписание выкладок Shingeki Big Bang 2015 с 6 по 14 июля 2015 года:

6 июня — Renie_D и Разалеа: саммари №18 (Имир/Бертольд Гувер, Райнер Браун и другие)

8 июня — Gretchen_Ross и Анка Хельская: саммари №13 (Жан/Марко)

13 июня — Firoy и Yukihara Shira: саммари №16 (5YL!Эрен/ 5YL!Армин, односторонний 5YL!Жан/5YL!Эрен)

16 июня — Айон Ран и Анка Хельская: саммари №12 (Жан/Марко)

19 июня — Саймон (который все еще дженовик) и Aileine: саммари №7 (Эрвин/Ривай)

20 июня — Лира Джанко и Разалеа: саммари №20 (Ривай/фем!Эрен)

21 июня — Мэй_Чен, Mozgoklyui и Ayliten: саммари №2 (Эрен, 104-й отряд, Эрвин Смит, Ривай и пр. Намёки на Имир/Криста, Жан\Марко, Эрен/Жан)

27 июня — Eleya, Via Domus и A.D.F.: саммари №14 (Ривай/Эрен Йегер, Жан Кирштайн/Микаса Аккерман, Армин Арллерт, Ханджи Зои, Майк Закариус, Кенни Аккерман)

28 июня — Солнечный клен, mechanical jellyfish и MeganeTori: саммари №11 (Эрвин Смит/воллрайдер!Ривай Аккерман)

3 июля — akurei, барханная и Бабушка Хай-Хай: саммари №19 (Ривай/Эрен Йегер, Марко Ботт/Жан Кирштайн, Райнер Браун/Бертольд Гувер, Микаса Аккерман/Анни Леонхарт, Криста/Имир, Хандзи Зоэ и другие)

4 июля — Саймон (который все еще дженовик) и Анка Хельская: саммари №9 (Жан/Марко)

14 июля — Renie_D и -безымянная-: саммари №15 (Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Ханджи Зоэ, Ривай и др.)

В соответствии с правилами, работы будут выставляться в назначенный срок организаторами челленджа от логина сообщества, с указанием в шапке работ ников автора/переводчика и иллюстратора. Иллюстрации выкладываются одновременно с текстом.
Все рейтинговые работы будут закрыты от несовершеннолетних.

По всем вопросам обращайтесь либо в пост вопросов и ответов, либо на u-mail сообщества, e-mail [email protected] и u-mail  Ayliten.

@темы: расписание выкладок, ББ-2015, организационное

---

Big Bang 2015: итоговый список команд

[Shingeki no BB]

Дорогие участники!

Под катом — список команд, которые предоставили черновики в срок или предупредили о возникших затруднениях.

Через несколько дней будет вывешено расписание выкладок.

Напоминаем, что к 20 мая авторы/переводчики должны прислать на e-mail челленджа: [email protected] итоговые черновики своих работ (полный текст, не менее 10 тыс. слов), нуждающиеся только в вычитке и доработке.
К 31 мая должны быть готовы все тексты и иллюстрации к ним. И тексты, и иллюстрации также должны быть присланы на e-mail челленджа: [email protected].
Иллюстрации присылаются либо файлами, либо ссылками на хостинг, на который они залиты.
Раньше присылать тексты и иллюстрации можно!
О всех затруднениях и возможных задержках просьба заблаговременно сообщать.

Команды из авторов/переводчиков и иллюстраторов, не заявившиеся ранее, могут принять участие в челлендже, если до 31 мая включительно пришлют на e-mail челленджа [email protected] готовый текст, готовые иллюстрации к нему, а также отправят на u-mail сообщества заявку на участие.

По всем вопросам обращайтесь либо в пост вопросов и ответов, либо на u-mail сообщества, e-mail [email protected] и u-mail  Ayliten.

Список команд — 13 саммари

Список команд — 13 саммари:

Саммари №2:
Автор:  Мэй_Чен
Иллюстратор:  Mozgoklyui
Пейринг/Персонажи: Эрен, 104-й отряд, Эрвин Смит, Ривай и пр. Намёки на Имир/Криста, Жан\Марко, Эрен/Жан.
Жанр/категория: джен, прегет, преслэш, пре-фемслэш
Саммари: Эрен просыпается в странном месте, ограждённом Стенами. Он помнит только своё имя, как и все подростки, что живут здесь. Выйти за Стены нельзя, их охраняют титаны, здесь все живут как в ловушке. Когда-нибудь он вспомнит всё - и этот мир изменится.
Примечания/Предупреждения: кроссовер с "Голодными играми" и "Бегущим в лабиринте".

Саммари №7:
Автор:  Саймон (который все еще дженовик)
Иллюстратор:  Aileine
Пейринг/Персонажи: Эрвин/Ривай
Жанр/категория: слэш
Саммари: Первое, чему учится Ривай в разведке - у Эрвина всегда полно проблем, и планов, от которых лучше держаться подальше. Второе - клинки должны быть наготове в любое время дня и ночи. Третье - от экспериментов Зои Ханджи стоит держаться еще дальше чем от планов Эрвина. Разумеется, по-настоящему Риваю дается только второе - с клинками он и раньше управлялся неплохо, а вот с людьми ладить получается
гораздо хуже.
Примечания/Предупреждения: романс, экшн, character study, рейтинг от PG-13 до NC-17

Саммари №9:
Автор:  Саймон (который все еще дженовик)
Иллюстратор:  Анка Хельская
Пейринг/Персонажи: Жан/Марко
Жанр/категория: слэш
Саммари: У Жана были за плечами семь учебы в полицейской школе, четыре года подготовки в спец. корпусе и, самое главное, восемь месяцев работы в паре с Эреном Йегером. У Марко были веснушки и широкая белозубая улыбка. На самом деле это не имело никакого значения - Марко мог бы оказаться даже немым одноруким карликом и все равно быть при этом лучше Йегера. Особенно будучи немым.
Примечания/Предупреждения: модерн!АУ, рейтинг от R и выше, юмор

Саммари №10:
Автор:  Саймон (который все еще дженовик)
Иллюстратор:  Полиморфный вирус
Пейринг/Персонажи: Ривай/Эрен
Жанр/категория: слэш
Саммари: Есть люди, которых даже в мирное время не отправишь вспахивать землю и сеять рожь. Десять спустя разведка еще служит на благо человечества, только теперь уже другим путем.
Примечания/Предупреждения: постканон, экшн, романс, рейтинг от G до NC-17

Саммари №11:
Автор:  Солнечный клен
Иллюстратор:  mechanical jellyfish,  MeganeTori
Пейринг/Персонажи: Эрвин Смит/воллрайдер!Ривай Аккерман
Жанр/категория: джен, преслэш
Саммари: Эрвин Смит вернулся из боя, в котором должен был погибнуть. Он отбился от своего отряда, его газ был почти на нуле, и он оказался один на один с несколькими титанами. Он выжил, но так и не смог решить для себя, считать ли это удачей. Потому что там, за пределами Стен, он встретил кое-что... кое-кого гораздо опаснее и страшнее титанов.
Примечания/Предупреждения: предканон, AU, романс, драма, кроссовер с компьютерной игрой «Outlast», щепотка ксенофилии

Саммари №12:
Автор:  Айон Ран
Иллюстратор:  Анка Хельская
Пейринг/Персонажи: Жан/Марко
Жанр/категория: слэш
Саммари: Говорят, когда-то люди не летали. Говорят, у них не было крыльев. Мало ли, что говорят, если солнце поднимается над горизонтом и самое время сменить караульных.
Примечания/Предупреждения: АУ

Саммари №13:
Автор:  Gretchen_Ross
Иллюстратор:  Анка Хельская
Пейринг/Персонажи: Жан/Марко
Жанр/категория: джен, слэш/броманс
Саммари: Америка - страна возможностей. Это огромный плавильный котел, в котором каждый борется за место под солнцем так, как умеет: уважая закон или занимаясь разбоем. Во времена сухого закона дети иммигрантов Жан и Марко служат в полиции Нью-Йорка.
Примечания/Предупреждения:

Саммари №14:
Автор:  Eleya
Иллюстратор:  Via Domus,  A.D.F.
Пейринг/Персонажи: Ривай/Эрен Йегер, Жан Кирштайн/Микаса Аккерман, Армин Арллерт, Ханджи Зои, Майк Закариус, Кенни Аккерман
Жанр/категория: джен, слэш, гет
Саммари: Немногие знают, что у частного агентства "InFamous" есть два входа. На верхней - Мичиган-стрит для обычных клиентов и на нижней - Мичиган-стрит для тех, кто редко покидает нижние уровни Чикаго.
Примечания/Предупреждения: AU! городское фентези; supernatural; исторические реалии 40-х годов ХХ века. Физическое насилие.

Саммари №15:
Автор:  Renie_D
Иллюстратор:  -безымянная-
Пейринг/Персонажи: Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Ханджи Зоэ, Ривай и др.
Жанр/категория: джен, прегет
Саммари: Лед тает, погибшие лежат в могилах, а запертые в темницах живут прошлым. Но порой бывает и так, что мертвые возвращаются, а замки с решеток срывает не тот, кого ты ждешь.
Примечания/Предупреждения: АУ после 34-й главы, рейтинг R

Саммари №16:
Автор:  Firoy
Иллюстратор:  Yukihara Shira
Пейринг/Персонажи: 5YL!Эрен/ 5YL!Армин, односторонний 5YL!Жан/5YL!Эрен
Жанр/категория: слэш
Саммари: Война закончилась. О ней помнят только Эрен Йегер и Жан Кирштайн. Мир стал таким большим, что в нем больше не найти людей из их прошлого. Да и искать никого не хочется, учитывая обстоятельства, при которых закончилась война титанов и людей.
Примечания/Предупреждения: R, постканон, юст, романс.

Саммари №18 (дозаявка)
Автор:  Renie_D
Иллюстратор:  Разалеа
Пейринг/Персонажи: Имир/Бертольд Гувер, Райнер Браун и другие
Жанр/категория: гет, приключения, драма, PWP
Саммари: Кто-то ищет, кто-то ждет, а кто-то забывает.
Примечания/Предупреждения: NC-17, femdom, dirty talk, ООС по желанию

Саммари №19 (дозаявка)
Переводчик:  akurei
Иллюстраторы:  барханная,  Бабушка Хай-Хай
Пейринг/Персонажи: Ривай/Эрен Йегер, Марко Ботт/Жан Кирштайн, Райнер Браун/Бертольд Гувер, Микаса Аккерман/Анни Леонхарт, Криста/Имир, Хандзи Зоэ и другие
Жанр/категория: modern!AU, романтика, юмор, слэш
Саммари: Эрен переезжает в новую квартиру, которая находится как раз над той, в которой живет Ривай
Примечания/Предупреждения: NC-17, обсценная лексика

Саммари №20 (дозаявка)
Автор:  Лира Джанко
Иллюстратор:  Разалеа
Пейринг/Персонажи: Ривай/фем!Эрен
Жанр: романс, флафф, юмор
Саммари: Эрен влюблена в Ривая, но тот считает ее слишком юной для подобных отношений. А способность Эрен к регенерации, оказывается, имеет не только положительные стороны.
Примечания/Предупреждения: смена пола, легкое членовредительство

@темы: ББ-2015, организационное

---

Big Bang 2015: напоминание

[Shingeki no BB]

Дорогие участники!

Напоминаем вам, что до 10 апреля включительно все авторы/переводчики должны прислать на e-mail челленджа: [email protected] черновики, минимум 5 000 слов. Черновик текста не обязательно писать с начала, он может состоять и из отдельных разрозненных сцен.
Если вы по какой-то причине не можете отослать черновик к указанному числу, однако сливаться с мероприятия не планируете, большая просьба сообщить об этом.

@темы: ББ-2015, организационное

---

Big Bang 2015: сформированные команды

[Shingeki no BB]

Дорогие участники, читатели и мимокрокодилы!

Распределение саммари наконец-то завершено, и ниже можно увидеть окончательный список команд. Связаться друг с другом авторы/переводчики и иллюстраторы могут по координатам, оставленным в постах приема заявок.

Напоминание 1. Иллюстраторы могут присоединиться к любой уже сформированной команде для дополнительного иллюстрирования. Для этого нужно договорится с автором/переводчиком и основным иллюстратором, после чего сообщить об изменении в составе команды организаторам.

Напоминание 2. Сроки проведения челленджа.
К 10 апреля все авторы/переводчики должны прислать на e-mail челленджа: [email protected] черновики, минимум 5 000 слов. Черновик текста не обязательно писать с начала, он может состоять и из отдельных разрозненных сцен.
К 20 мая авторы/переводчики должны прислать на e-mail челленджа: [email protected] итоговые черновики своих работ (полный текст, не менее 10 тыс. слов), нуждающиеся только в вычитке и доработке.
К 31 мая должны быть готовы все тексты и иллюстрации к ним. И тексты, и иллюстрации также должны быть присланы на e-mail челленджа: [email protected].
Иллюстрации присылаются либо файлами, либо ссылками на хостинг, на который они залиты.
Раньше присылать тексты и иллюстрации можно!

Дополнение к правилам — дозаявки. Если вы автор/переводчик, у вас есть иллюстратор, и вы хотите принять участие в челлендже, то вы можете присоединиться к челленджу, если до 31 мая пришлете на e-mail челленджа [email protected] готовый текст, готовые иллюстрации к нему, а также отправите на u-mail сообщества заявку на участие.

Форма дозаявки:

<b>Автор:</b>
<b>Иллюстратор:</b> 
<b>Пейринг/Персонажи:</b> 
<b>Жанр:</b> 
<b>Саммари:</b>
<b>Примечания/Предупреждения:</b>

По всем вопросам обращайтесь либо в пост вопросов и ответов, либо на u-mail сообщества, e-mail [email protected] и u-mail  Ayliten.

Список сформированных команд — 17 саммари

Список сформированных команд — 17 саммари

Саммари №1:
Автор:  гуйхуа сяохули
Иллюстратор:  Mozgoklyui
Пейринг/Персонажи: Райнер/Бертольд/Анни
Жанр/категория: слэш, гет
Саммари: Спустя несколько лет после окончания войны они вновь случайно встретят друг друга. И теперь у них будет еще один, последний, шанс, чтобы исправить ошибки прошлого, исцелить раны концлагерей, избавиться от ужасной тени фашизма, убивающей их до сих пор каждый день.
Примечания/Предупреждения: фашистское АУ, рейтинг от NC-17 до NC-21, натуралистичность в описаниях, кинки (ролевые игры, трансвестизм, даб-кон и т.д.)

Саммари №2:
Автор:  Мэй_Чен
Иллюстратор:  Mozgoklyui
Пейринг/Персонажи: Эрен, 104-й отряд, Эрвин Смит, Ривай и пр. Намёки на Имир/Криста, Жан\Марко, Эрен/Жан.
Жанр/категория: джен, прегет, преслэш, пре-фемслэш
Саммари: Эрен просыпается в странном месте, ограждённом Стенами. Он помнит только своё имя, как и все подростки, что живут здесь. Выйти за Стены нельзя, их охраняют титаны, здесь все живут как в ловушке. Когда-нибудь он вспомнит всё - и этот мир изменится.
Примечания/Предупреждения: кроссовер с "Голодными играми" и "Бегущим в лабиринте".

Саммари №3:
Автор:  гуйхуа сяохули
Иллюстратор:  Azalia Klarens
Пейринг/Персонажи: Эрвин/Ривай, старшее поколение разведки
Жанр/категория: слэш
Саммари: После падения стены Марии Эрвин Смит становится новым командующим Разведотряда. Ему придется столкнуться с невероятным давлением со стороны властей, ненавистью народа, собственным бессилием перед угрозой гибели всего человечества. Но у Смита, как всегда, есть гениальный план, с которым он намерен победить. Ведь именно в тяжелые времена проявляются лучшие качества людей и выковываются отношения, способные преодолеть все преграды.
Примечания/Предупреждения: смена раскладки, возможно ООС

Саммари №4:
Автор:  Ayliten
Иллюстратор:  Ayliten
Пейринг/Персонажи: Райнер/Бертольд/Эрен
Жанр/категория: джен, слэш
Саммари: Райнер и Бертольд, бывшие участники террористической группы под командованием Гориллы, украли Эрена, чтобы обменять его на свою названную сестру, попавшую в плен к властям. Но у Гориллы тоже есть на Эрена свои планы. К тому же, он до сих пор зол на Райнера и Бертольда за то, что они вышли из игры.
Примечания/Предупреждения: фантастическое АУ

Саммари №5:
Автор:  Jack_the_Jerk
Иллюстратор:  Azalia Klarens
Пейринг/Персонажи: Эрвин Смит/Леви, Райнер Браун/Бертольд Хувер/Анни Леонхарт, упоминается Эрвин Смит/Майк Захариас, Эрен Йегер, Ханджи Зое, Микаса Акерман, Армин Арлерт и другие.
Жанр/категория: слэш, гет
Саммари: Все, о чем мечтал Эрвин – обычная спокойная жизнь. Эрен, проблемный ребенок из соседней квартиры, и Леви, отец-одиночка, вынужденный заниматься проституцией, чтобы содержать свою маленькую семью, постепенно становятся его близкими друзьями. Но когда организованная преступная группировка, известная как Титаны, начинает терроризировать район, Эрвин сделает все, что угодно, чтобы защитить обретенные мир и спокойствие.
Примечания/Предупреждения: модерн!АУ, организованная преступность, мафия, проституция, смерть персонажей, нецензурная лексика, насилие, наркотики, кроссдрессинг, татуировки, графическое описание трупов, убийства, пытки, оружие, кровь и расчленения.

Саммари №6:
Автор:  Musteline
Иллюстратор:  Azalia Klarens
Пейринг/Персонажи: Эрвин/Ривай
Жанр/категория: слэш
Саммари: В бою Ривай бросается на помощь раненому Эрвину, и отряд, не дождавшись их, возвращается обратно за Стены. Теперь придется выживать вдвоем среди титанов без лошадей, газа и медикаментов.
Примечания/Предупреждения: рейтинг R, романтика, драма, юст

Саммари №7:
Автор:  Саймон (который все еще дженовик)
Иллюстратор:  Aileine
Пейринг/Персонажи: Эрвин/Ривай
Жанр/категория: слэш
Саммари: Первое, чему учится Ривай в разведке - у Эрвина всегда полно проблем, и планов, от которых лучше держаться подальше. Второе - клинки должны быть наготове в любое время дня и ночи. Третье - от экспериментов Зои Ханджи стоит держаться еще дальше чем от планов Эрвина. Разумеется, по-настоящему Риваю дается только второе - с клинками он и раньше управлялся неплохо, а вот с людьми ладить получается
гораздо хуже.
Примечания/Предупреждения: романс, экшн, character study, рейтинг от PG-13 до NC-17

Саммари №8:
Автор:  Ayliten
Иллюстратор:  Aileine,  Бабушка Хай-Хай
Пейринг/Персонажи: Эрвин/Ривай
Жанр/категория: слэш
Саммари: В детсте они жили на одной улице - болезненный мальчик, сын школьного учителя, и непоседливый шалопай, который и минуты не мог усидеть на одном месте.
Они смотрели в небо, листали старые книги и мечтали когда-нибудь увидеть весь мир.
Но так уж вышло, что жизнь развела их по разным дорогам на двадцать лет - до тех пор, пока в сырых затхлых подземельях они не встретились снова.
Примечания/Предупреждения: АУ в канонном мире

Саммари №9:
Автор:  Саймон (который все еще дженовик)
Иллюстратор:  Анка Хельская
Пейринг/Персонажи: Жан/Марко
Жанр/категория: слэш
Саммари: У Жана были за плечами семь учебы в полицейской школе, четыре года подготовки в спец. корпусе и, самое главное, восемь месяцев работы в паре с Эреном Йегером. У Марко были веснушки и широкая белозубая улыбка. На самом деле это не имело никакого значения - Марко мог бы оказаться даже немым одноруким карликом и все равно быть при этом лучше Йегера. Особенно будучи немым.
Примечания/Предупреждения: модерн!АУ, рейтинг от R и выше, юмор

Саммари №10:
Автор:  Саймон (который все еще дженовик)
Иллюстратор:  Полиморфный вирус
Пейринг/Персонажи: Ривай/Эрен
Жанр/категория: слэш
Саммари: Есть люди, которых даже в мирное время не отправишь вспахивать землю и сеять рожь. Десять спустя разведка еще служит на благо человечества, только теперь уже другим путем.
Примечания/Предупреждения: постканон, экшн, романс, рейтинг от G до NC-17

Саммари №11:
Автор:  Солнечный клен
Иллюстратор:  mechanical jellyfish,  MeganeTori
Пейринг/Персонажи: Эрвин Смит/воллрайдер!Ривай Аккерман
Жанр/категория: джен, преслэш
Саммари: Эрвин Смит вернулся из боя, в котором должен был погибнуть. Он отбился от своего отряда, его газ был почти на нуле, и он оказался один на один с несколькими титанами. Он выжил, но так и не смог решить для себя, считать ли это удачей. Потому что там, за пределами Стен, он встретил кое-что... кое-кого гораздо опаснее и страшнее титанов.
Примечания/Предупреждения: предканон, AU, романс, драма, кроссовер с компьютерной игрой «Outlast», щепотка ксенофилии

Саммари №12:
Автор:  Айон Ран
Иллюстратор:  Анка Хельская
Пейринг/Персонажи: Жан/Марко
Жанр/категория: слэш
Саммари: Говорят, когда-то люди не летали. Говорят, у них не было крыльев. Мало ли, что говорят, если солнце поднимается над горизонтом и самое время сменить караульных.
Примечания/Предупреждения: АУ

Саммари №13:
Автор:  Gretchen_Ross
Иллюстратор:  Анка Хельская
Пейринг/Персонажи: Жан/Марко
Жанр/категория: джен, слэш/броманс
Саммари: Америка - страна возможностей. Это огромный плавильный котел, в котором каждый борется за место под солнцем так, как умеет: уважая закон или занимаясь разбоем. Во времена сухого закона дети иммигрантов Жан и Марко служат в полиции Нью-Йорка.
Примечания/Предупреждения:

Саммари №14:
Автор:  Eleya
Иллюстратор:  Via Domus,  A.D.F.
Пейринг/Персонажи: Ривай/Эрен Йегер, Жан Кирштайн/Микаса Аккерман, Армин Арллерт, Ханджи Зои, Майк Закариус, Кенни Аккерман
Жанр/категория: джен, слэш, гет
Саммари: Немногие знают, что у частного агентства "InFamous" есть два входа. На верхней - Мичиган-стрит для обычных клиентов и на нижней - Мичиган-стрит для тех, кто редко покидает нижние уровни Чикаго.
Примечания/Предупреждения: AU! городское фентези; supernatural; исторические реалии 40-х годов ХХ века. Физическое насилие.

Саммари №15:
Автор:  Renie_D
Иллюстратор:  -безымянная-
Пейринг/Персонажи: Эрвин Смит/Армин Арлерт, Эрен Йегер, Микаса Аккерман, Ривай и др.
Жанр/категория: джен, слэш
Саммари: Если ты играешь в шахматы, где цена - человеческая жизнь, стоит помнить о том, что обычная пешка, дойдя до края доски, превратится в любую фигуру. Может, в нового короля?
Примечания/Предупреждения: АУ после 49-й главы, рейтинг +/-R, deathfic

Саммари №16:
Автор:  Firoy
Иллюстратор:  Yukihara Shira
Пейринг/Персонажи: 5YL!Эрен/ 5YL!Армин, односторонний 5YL!Жан/5YL!Эрен
Жанр/категория: слэш
Саммари: Война закончилась. О ней помнят только Эрен Йегер и Жан Кирштайн. Мир стал таким большим, что в нем больше не найти людей из их прошлого. Да и искать никого не хочется, учитывая обстоятельства, при которых закончилась война титанов и людей.
Примечания/Предупреждения: R, постканон, юст, романс.

Саммари №17:
Автор:  Ayliten
Иллюстратор:  .рыцарь Алекс
Пейринг/Персонажи: Жан/(\)Марко
Жанр/категория: слэш, драма
Саммари: Сам Жан никогда бы в жизни не заинтересовался маленькой, отсталой, совершенной бестолковой страной, затерянной на юге Африки. Но у Марко так горели глаза, когда он рассказывал про благотворительную миссию «Крыльев свободы», что у Жана просто не осталось выбора.
Примечания/Предупреждения: модерн!АУ

Саммари №18 (дозаявка)
Автор:  Renie_D
Иллюстратор:  Разалеа
Пейринг/Персонажи: Имир/Бертольд Гувер, Райнер Браун и другие
Жанр/категория: гет, приключения, драма, PWP
Саммари: Кто-то ищет, кто-то ждет, а кто-то забывает.
Примечания/Предупреждения: NC-17, femdom, dirty talk, ООС по желанию

Саммари №19 (дозаявка)
Переводчик:  akurei
Иллюстраторы:  барханная,  Бабушка Хай-Хай
Пейринг/Персонажи: Ривай/Эрен Йегер, Марко Ботт/Жан Кирштайн, Райнер Браун/Бертольд Гувер, Микаса Аккерман/Анни Леонхарт, Криста/Имир, Хандзи Зоэ и другие
Жанр/категория: modern!AU, романтика, юмор, слэш
Саммари: Эрен переезжает в новую квартиру, которая находится как раз над той, в которой живет Ривай
Примечания/Предупреждения: NC-17, обсценная лексика

Саммари №20 (дозаявка)
Автор:  Лира Джанко
Иллюстратор:  Разалеа
Пейринг/Персонажи: Ривай/фем!Эрен
Жанр: романс, флафф, юмор
Саммари: Эрен влюблена в Ривая, но тот считает ее слишком юной для подобных отношений. А способность Эрен к регенерации, оказывается, имеет не только положительные стороны.
Примечания/Предупреждения: смена пола, легкое членовредительство

@темы: список команд, ББ-2015, организационное

---

ББ-2015: Распределение саммари

[Shingeki no BB]

UPD Все саммари распределены. Окончательный список сформированных команд будет вывешен чуть позже.

Дорогие иллюстраторы!

Ниже - 17 саммари будущих ББ-фиков.
Саммари выложены в двух категориях:
- свободные саммари, участвующие в распределении между иллюстраторами
- ознакомительный список саммари, у которых уже есть иллюстратор.

Внимание! Поскольку заявок от иллюстраторов поступило меньше, чем заявок от райтеров/переводчиков, то через две недели, если все саммари не будут распределены между иллюстраторами, будет объявлен донабор иллюстраторов.

Напоминаем правила: распределение саммари проходит по принципу "кто раньше, тот и успел". Это значит, что те саммари, что уже заняли до вас, выбирать нельзя, номера занятых саммари в посте будут зачеркиваться. Если оба фика, указанных вами в заявке, окажутся заняты, вы можете выбрать снова.
После того, как все саммари будут распределены, а команды автор-иллюстратор объявлены, иллюстраторы, желающие быть вторым иллюстратором для фика, смогут договориться с автором и основным иллюстратором и уведомить об этом организаторов.

В случае, если вы не успеваете на распределение или не сможете быть в сети во время распределения саммари, вы можете попросить организаторов или друга оставить комментарий за вас. Отправление заявки организаторам не гарантирует, что вы успеете первыми.

Образец заявки:
Ник:
Номер основного саммари: номер(-а) основного(-ых) саммари
Номер запасного саммари: номер(-а) запасного(-ых) саммари

<b>Ник:</b>
<b>Номер основного саммари:</b>
<b>Номер запасного саммари:</b>

Список свободных саммари, участвующих в распределении между иллюстраторами (6 шт.)

Список свободных саммари, участвующих в распределении между иллюстраторами

Саммари №:1
Пейринги/Персонажи: Райнер/Бертольд/Анни
Категория: слэш, гет
Саммари: Спустя несколько лет после окончания войны они вновь случайно встретят друг друга. И теперь у них будет еще один, последний, шанс, чтобы исправить ошибки прошлого, исцелить раны концлагерей, избавиться от ужасной тени фашизма, убивающей их до сих пор каждый день.
Примечания: фашистское АУ, рейтинг от NC-17 до NC-21, натуралистичность в описаниях, кинки (ролевые игры, трансвестизм, даб-кон и т.д.)

Саммари №2:
Пейринги/Персонажи: Райнер/Бертольд/Эрен
Категория: джен, слэш
Саммари: Райнер и Бертольд, бывшие участники террористической группы под командованием Гориллы, украли Эрена, чтобы обменять его на свою названную сестру, попавшую в плен к властям. Но у Гориллы тоже есть на Эрена свои планы. К тому же, он до сих пор зол на Райнера и Бертольда за то, что они вышли из игры.
Примечания: фантастическое АУ

Саммари №:3
Пейринги/Персонажи: Эрен, 104-й отряд, Эрвин Смит, Ривай и пр. Намёки на Имир/Криста, Жан\Марко, Эрен/Жан.
Категория: джен, прегет, преслэш, пре-фемслэш
Саммари: Эрен просыпается в странном месте, ограждённом Стенами. Он помнит только своё имя, как и все подростки, что живут здесь. Выйти за Стены нельзя, их охраняют титаны, здесь все живут как в ловушке. Когда-нибудь он вспомнит всё - и этот мир изменится.
Примечания: кроссовер с "Голодными играми" и "Бегущим в лабиринте".

Саммари №:4
Пейринги/Персонажи: Эрвин/Ривай, старшее поколение разведки
Категория: слэш
Саммари: После падения стены Марии Эрвин Смит становится новым командующим Разведотряда. Ему придется столкнуться с невероятным давлением со стороны властей, ненавистью народа, собственным бессилием перед угрозой гибели всего человечества. Но у Смита, как всегда, есть гениальный план, с которым он намерен победить. Ведь именно в тяжелые времена проявляются лучшие качества людей и выковываются отношения, способные преодолеть все преграды.
Примечания: смена раскладки, возможно ООС

Саммари №:5
Пейринги/Персонажи: Эрвин Смит/Леви, Райнер Браун/Бертольд Хувер/Анни Леонхарт, упоминается Эрвин Смит/Майк Захариас, Эрен Йегер, Ханджи Зое, Микаса Акерман, Армин Арлерт и другие.
Категория: слэш, гет
Саммари: Все, о чем мечтал Эрвин – обычная спокойная жизнь. Эрен, проблемный ребенок из соседней квартиры, и Леви, отец-одиночка, вынужденный заниматься проституцией, чтобы содержать свою маленькую семью, постепенно становятся его близкими друзьями. Но когда организованная преступная группировка, известная как Титаны, начинает терроризировать район, Эрвин сделает все, что угодно, чтобы защитить обретенные мир и спокойствие.
Примечания: модерн!АУ, организованная преступность, мафия, проституция, смерть персонажей, нецензурная лексика, насилие, наркотики, кроссдрессинг, татуировки, графическое описание трупов, убийства, пытки, оружие, кровь и расчленения.

Саммари №6:
Пейринги/Персонажи: Эрвин/Ривай
Категория: слэш
Саммари: В бою Ривай бросается на помощь раненому Эрвину, и отряд, не дождавшись их, возвращается обратно за Стены. Теперь придется выживать вдвоем среди титанов без лошадей, газа и медикаментов.
Примечания: рейтинг R, романтика, драма, юст

Ознакомительный список саммари, у которых уже есть иллюстратор (11 шт.)

Ознакомительный список саммари, у которых уже есть иллюстратор

Саммари №:1
Пейринги/Персонажи: Эрвин/Ривай
Категория: слэш
Саммари: Первое, чему учится Ривай в разведке - у Эрвина всегда полно проблем, и планов, от которых лучше держаться
подальше. Второе - клинки должны быть наготове в любое время дня и ночи.
Третье - от экспериментов Зои Ханджи стоит держаться еще дальше чем от
планов Эрвина. Разумеется, по-настоящему Риваю дается только второе - с
клинками он и раньше управлялся неплохо, а вот с людьми ладить получается
гораздо хуже.
Примечания: романс, экшн, character study, рейтинг от PG-13 до NC-17

Саммари №:2
Пейринги/Персонажи: Эрвин/Ривай
Категория: слэш
Саммари: В детсте они жили на одной улице - болезненный мальчик, сын школьного учителя, и непоседливый шалопай, который и минуты не мог усидеть на одном месте.
Они смотрели в небо, листали старые книги и мечтали когда-нибудь увидеть весь мир.
Но так уж вышло, что жизнь развела их по разным дорогам на двадцать лет - до тех пор, пока в сырых затхлых подземельях они не встретились снова.
Примечания: АУ в канонном мире

Саммари №:3
Пейринги/Персонажи: Жан/Марко
Категория: слэш
Саммари: У Жана были за плечами семь учебы в
полицейской школе, четыре года подготовки в спец. корпусе и, самое
главное, восемь месяцев работы в паре с Эреном Йегером. У Марко были веснушки и
широкая белозубая улыбка. На самом деле это не имело
никакого значения - Марко мог бы оказаться даже немым одноруким карликом и все
равно быть при этом лучше Йегера. Особенно будучи немым.
Примечания: модерн!АУ, рейтинг от R и выше, юмор

Саммари №:4
Пейринги/Персонажи: Ривай/Эрен
Категория: слэш
Саммари: Есть люди, которых даже в мирное время не
отправишь вспахивать землю и сеять рожь. Десять спустя разведка еще
служит на благо человечества, только теперь уже другим путем.
Примечания: постканон, экшн, романс, рейтинг от G до NC-17

Саммари №:5
Пейринги/Персонажи: Эрвин Смит/воллрайдер!Ривай Аккерман
Категория: джен, преслэш
Саммари: Эрвин Смит вернулся из боя, в котором должен был погибнуть. Он отбился от своего отряда, его газ был почти на нуле, и он оказался один на один с несколькими титанами. Он выжил, но так и не смог решить для себя, считать ли это удачей. Потому что там, за пределами Стен, он встретил кое-что... кое-кого гораздо опаснее и страшнее титанов.
Примечания: предканон, AU, романс, драма, кроссовер с компьютерной игрой «Outlast», щепотка ксенофилии

Саммари №:6
Пейринги/Персонажи: Жан/Марко
Категория: слэш
Саммари: Говорят, когда-то люди не летали. Говорят, у них не было крыльев. Мало ли, что говорят, если солнце поднимается над горизонтом и самое время сменить караульных.
Примечания: АУ

Саммари №:7
Пейринги/Персонажи: Жан/Марко
Категория: джен, слэш/броманс
Саммари: Америка - страна возможностей. Это огромный плавильный котел, в котором каждый борется за место под солнцем так, как умеет: уважая закон или занимаясь разбоем. Во времена сухого закона дети иммигрантов Жан и Марко служат в полиции Нью-Йорка.
Примечания:

Саммари №:8
Пейринги/Персонажи: Ривай/Эрен Йегер, Жан Кирштайн/Микаса Аккерман, Армин Арллерт, Ханджи Зои, Майк Закариус, Кенни Аккерман
Категория: джен, слэш, гет
Саммари: Немногие знают, что у частного агентства "InFamous" есть два входа. На верхней - Мичиган-стрит для обычных клиентов и на нижней - Мичиган-стрит для тех, кто редко покидает нижние уровни Чикаго.
Примечания: AU! городское фентези; supernatural; исторические реалии 40-х годов ХХ века. Физическое насилие.

Саммари №:9
Пейринги/Персонажи: Эрвин Смит/Армин Арлерт, Эрен Йегер, Микаса Аккерман, Ривай и др.
Категория: джен, слэш
Саммари: Если ты играешь в шахматы, где цена - человеческая жизнь, стоит помнить о том, что обычная пешка, дойдя до края доски, превратится в любую фигуру. Может, в нового короля?
Примечания: АУ после 49-й главы, рейтинг +/-R, deathfic

Саммари №:10
Пейринги/Персонажи: 5YL!Эрен/ 5YL!Армин, односторонний 5YL!Жан/5YL!Эрен
Категория: слэш
Саммари: Война закончилась. О ней помнят только Эрен Йегер и Жан Кирштайн. Мир стал таким большим, что в нем больше не найти людей из их прошлого. Да и искать никого не хочется, учитывая обстоятельства, при которых закончилась война титанов и людей.
Примечания: R, постканон, юст, романс.

Саммари №:11
Пейринги/Персонажи: Жан/(\)Марко
Категория: слэш
Саммари: Сам Жан никогда бы в жизни не заинтересовался маленькой, отсталой, совершенной бестолковой страной, затерянной на юге Африки. Но у Марко так горели глаза, когда он рассказывал про благотворительную миссию «Крыльев свободы», что у Жана просто не осталось выбора.
Примечания: модерн!АУ. Драма, ангст.

запись создана: 27.12.2014 в 10:00

@темы: распределение саммари, ББ-2015, организационное